Россия сжалась и свернулась в комок от жалости к самой себе. Одни спрятались под одеялом, в надежде на то, что в очередной раз недобрый Папа все за них решит, стараясь не слышать, как он вытаскивает других спрятавшихся из их постелей и отправляет в днепровские степи.
Другие в ужасе от понимания пытаются или сбежать, или просто впадают в ступор - их парализуют страх вместе с осознанием своей и соотечественников полной беспомощности.
Кто-то бьется в пароксизмах острой истерики, надеясь что кровожадные вопли отгонят от него и испытующий взгляд властей, и собственные страхи.
Но общее чувство среди нас - осознание собственной объектности, беспомощности, зависимости от воли другого человека. Сейчас наступает кульминация того состояния бессубъектности и пассивности, которое постепенно нарастало в стране на протяжении четверти века и в итоге затопило все и всех своей ватной патокой. Пик дурного сна, когда ты, парализованный страхом не можешь сдвинуться и хотя бы увернуться от опасности.
Но природа, тем более человеческие системы не терпят пустоты и покоя, общественная энергия воспроизводится и умножается постоянно - даже тогда, когда само общество со стороны кажется застывшим и недвижимым. И за огромный по меркам нашего века двадцатипятилетний срок эта энергия, постепенно накапливающаяся, нашла выход - причем достаточно логичным способом через единственную систему, которая в стране сохранила право на субъектность и действие, то есть через Кремль.
Насколько нерациональны с точки зрения самосохранения системы и воспроизводства режима вечной апатии последние действия, настолько же они объяснимы, как неизбежный прорыв копящейся в стране энергии, нашедшей наконец точку, через которую она смогла прорваться и начать рушить невозможную для природы застывшую систему.
Можно прятаться в углу или под одеялом, можно зажмуриться. можно своими воплями поддерживать происходящее - без разницы, своими действиями мы не сможем ни подтолкнуть, ни остановить процесс в том моменте, когда сошелся в резонансе выход мощной деструктивной энергии и единственного инструмента, который эту энергию может сейчас применить. И не важно, что в Кремле верят, что они могут оседлать и возглавить процесс, в очередной раз обернув происходящее себе на пользу - теперь они такие же заложники исторической неизбежности.
Да, будет непросто, возможно тяжело. Однако процесс, который в ином случае занял бы десятилетия постепенного гниения и разложения, совершится в два-три года. И заодно пробудит всех спящих и встряхнет всех апатичных - вывалив их всем скопом в воду и вынудив их учиться плыть или вспоминать, как они когда-то умели это.
Мы, как страна и общество будем вынуждены заплатить большую цену за годы молчания и саморастления, но заплатив ее, получим наконец шанс на свободу. И те, кто говорит, что общество уже мертво, как и его лучшие интеллектуальные и производительные силы окажутся удивлены.
Потому что они не мертвы - они или спят, или прячутся, или просто не знают, кто они - и задача и настоящего, и будущего кризиса, задача этого взрыва энергии, о котором я писал - пробудить их.
Все те писатели, политики, депутаты и члены будущего Учредительного собрания, ученые, поэты, вечные критики и горлопаны, генералы, судьи, предприниматели и рабочие - все то огромное и яркое скопище обитателей будущей России - оно уже здесь и всегда было здесь. Его задача проснуться и осознать себя, чтобы потом занять свое место, которое принадлежит им по праву и которое у них обманом отняли.
И это тоже часть неизбежного исторического процесса самоочистки и развития больших общественных систем.
Причем процесса, усиленного вынужденной многолетней паузой, только оттягивающей неизбежное.
Так что не стоит прятаться, не стоит печалиться - мы все присутствуем в начале неизбежного и естественного исторического процесса трансформации общества, который начался бы, так или иначе, но был ускорен неумелыми действиями самозваного ученика волшебника и усилен скапливающейся в общественных же недрах силой.
Будет тяжело и опасно, как при всяких родах, но результат сторицей компенсирует все риски и потери...
! Орфография и стилистика автора сохранены
