Слушал с нарастающим удивлением. Поражен тем, как глубоко Охлобыстину удалось войти в образ Путина. С трудом убедил себя, что это – не Охлобыстин. Осознав, напрягся.
Россия – не та сцена, на которой можно долго и безнаказанно паясничать.
В целом, полностью подтвердил мое мнение о нем как о русском Тартюфе. Убеждал всех, но прежде всего – себя, что все трын-трава и пытался продать войну как социальный лифт по программе импортозамещения. Начал как Суворов, закончил как Брежнев - в стилистике доклада на Пленуме ЦК. Упал, наконец, в цифры и уже не смог отжаться. Купался в цифрах, деталях, прогнозах, любуясь собой и своей компетентностью.
Рекламировал маниловские проекты.
Пытался нарисовать мост в Индию и разместить на нем баб в сарафанах. Заодно пнул систему высшего образования, пообещал очередную реформу.
Продал незаметно идею внебюджетных фондов как метода финансирования узких мест. Наклонять на пополнение этих фондов богатеньких граждан будут не по-детски.
На всякий случай решил посоревноваться с Навальным в антиолигархической риторике. Перешел на прямой диалог с Фридманом и компанией. Тема жизни в арестованной вилле глубоко его волнует. Это был единственный интересный пункт выступления – похоже, для этого вся речь и писалась. Сделал им предложение (напутствие), от которого очень трудно будет отказаться – быть со своей Родиной.
Мимоходом пообещал не отменять президентские выборы. Ну, хотя бы.
В конце, устав от цифр, вернулся к главному для себя – козням Запада. Потряс еще раз ядерными гениталиями и объявил о приостановке ряда договоров. Из контекста можно ожидать возобновления ядерных испытаний. Ничего нового не сказал, ни на один вопрос, волнующий общество, не ответил, попытался усыпить бдительность и запихнуть всех обратно в свои пузыри.
Час пролетел незаметно. Для него.
! Орфография и стилистика автора сохранены
