40-летие со дня смерти Брежнева – повод задуматься о герметичном мире, который остается для многих весьма привлекательным. И не только потому, что это мир детства, в которое уже не вернуться. Герметичный мир привлекателен своей предсказуемостью и набором минимальных, но твердых гарантий – человеку не надо много думать о завтрашнем дне. Он, скорее всего, будет таким же, как сегодняшний. В герметичную эпоху это скучно – но когда человек неожиданно оказывается на свободе, он нередко мечтает вернуться туда, где "всё просто и знакомо".
И в герметичном мире есть полузапретный плод, который в рамках распространенного двоемыслия слаще официально рекомендованного. Можно слушать записи Высоцкого (а если повезет, то попасть на его полуофициальный концерт в советском НИИ, где высокое начальство закрывает глаза на вольнодумие начальства среднего) или обменять тома Дюма-отца на "Мастера и Маргариту". Можно и ходить в церковь, гордясь потихоньку своей приобщенностью к сакральному (разумеется, это не относится к членам партии и комсомола, преподавателям идеологических дисциплин и другим категориям населения, ориентированным на карьеру). Библия, кстати, тоже полузапретна, достать (именно так!) ее сложно, если не располагать знакомствами в церковной среде.
Но в этом же мире обладание плодом запретным чревато серьезными неприятностями. В любой момент в квартиру советского человека могут войти пессимисты в штатском и провести у него обыск на предмет хранения не только томика Солженицына или очередного выпуска "Хроники текущих событий", но и, к примеру, эмигрантского издания Бердяева.
! Орфография и стилистика автора сохранены
