Если ты долго расследуешь убийства, причем на потоке, ты на всю жизнь перестаешь ужасаться трупам как таковым, ты смотришь и изучаешь. Автоматически.
За эти четверо суток (вечность) я посмотрел массу видео с убитыми людьми и каждый раз неосознанно моделировал обстоятельства получения повреждений.
Вот женщина с травматической ампутацией нижней конечности. Взрывная травма, ранение первичным снарядом.
Вот мальчик в военной экипировке, лет двадцати, обожженный, но смерть не от воздействия высокой температуры, а от пулевых или осколочных ранений, не разобрать без эксперта.
А этот мальчик, хоть и ранен тяжело в бедро, скончался именно от огня, в котором оказался, сидючи в БТР, что вроде защита и успокаивает, когда ты внутри среди таких же мальчишек, но на деле - ловушка без шансов выбраться.
Потом я начинаю мотать время назад, я ничего не могу с собой сделать, я мотаю время назад и моделирую.
Вот эта женщина еще неделю назад варит кашу на ужин себе и мужу на их тесной, но уютной кухне.
Мальчики на учениях и жидко какают в кустах за палаткой, наевшись холодных консервов.
Новогодняя ночь и женщина обнимает дочку, она приехала с зятем и внуками.
Мальчики в казарме тайком наливают друг другу водку в пластиковые стаканчики.
Все смеются. Такая ночь, все счастливы.
Но все это время в каких-то главных головах война. В новогоднюю ночь эти головы говорят о мире и желают его в телевизор, но они знают, что мира не будет, будет война.
Они врут. Они знают, что их слушают и те, кто скоро станет трупами по их воле.
Потом они посылают этих мальчиков убивать, и они убивают эту женщину, а потом мужчины стреляют в этих мальчиков и сжигают их - кого заживо, а кого мертвого, как получится. Это война.
А те головы, что придумали войну, посылают и посылают мальчиков, мужчин, женщин - кого придется - убивать других мальчиков, мужчин, женщин - кого придется.
И за каждым трупом, за каждым раненым, о котором молюсь, даже если вижу, что рана смертельная, и человек доживает свои последние минуты, за каждым сгоревшим домом и сожженным танком я вижу смутные силуэты с головами, в которых война.
Меня гложет, что я знаю, кто они.
Меня гложет, что я ничего не могу сделать большого, такого, что остановит это прямо сейчас.
Меня гложет, что в двух странах, в которых есть всё, чтобы жить счастливо, приезжать другу к другу в гости пить вино и есть пироги, люди умирают от того, что кто-то приказал одним убивать других.
Я не могу не видеть эти знакомые силуэты.
Я не могу этого не видеть.
За каждым раненым и убитым.
Я не могу этого не видеть.
! Орфография и стилистика автора сохранены
