Еще о мире после коронавируса
1. Он изменится, но не так сильно, как многие сейчас думают. Мобильность будет восстановлена достаточно быстро, Испания, только вышедшая на пандемийное плато, ждет самых отчаянных туристов уже к концу лета. Конечно, их будет немного, но в 2021-м уже ожидается восстановление рынка, хотя и неполное (так как пенсионеры до вакцинирования будут воздерживаться от дальних поездок). Постепенное смягчение карантинов может спасти многие бизнесы, хотя год для них и будет убыточным или "нулевым".
2. В медицину в ближайшие годы будут активно вкладывать – появится "окно возможностей" для переоснащения больниц и строительства новых. Слово "оптимизация" в отношении здравоохранения станет бранным. Но масштаб изменений в среднесрочной перспективе не стоит переоценивать. Постепенно воспоминания о пандемии начнут уходить – тем более, что трагедии на микроуровне (в конкретных городах и больницах) будут сглаживаться статистикой на макроуровне (эксперты уже не говорят о том, что в США умрет 100 тысяч человек – жертв много, но будет меньше, чем прогнозировалось). И срочно изготовленные ИВЛ будут ржаветь, постепенно приходя в негодность. Футболисты будут продолжать зарабатывать больше врачей, потому что общество жаждет зрелищ.
3. Усилится проблема взаимоотношений между государствами и отстаивающими свою самость консервативными религиозными сообществами, настаивающими на сохранении привычного для них расписания служб и собраний. Причем если новые религиозные организации ("секты") или миноритарные конфессии обладают невысокой общественной легитимностью – и государству легко игнорировать их мнение – то традиционные (от ультраортодоксальных иудеев в Израиле до Грузинской православной церкви, отказывающейся подчиняться комендантскому часу во время Пасхи) укоренены в истории. Видимо, после окончания нынешней пандемии придется создавать алгоритмы действий, которым должны подчиняться все граждане – а это будет вести к обвинениям в нарушении религиозной свободы.
* * *
Отношение представителей различных конфессий к пандемии коронавируса связана не с конфессиональными разделениями, а с внутренними взаимоотношениями в каждой из них. Проще всего католикам с жесткой вертикальной иерархией, помноженной на традицию Второго Ватиканского собора, направленной на адаптацию к современному светскому обществу. У них позиция полного подчинения карантинным мерам государства освящена авторитетом папы Римского. В других конфессиях такого авторитета нет, что усиливает разделения.
Либеральные протестанты – за подчинение, а многие консервативные общины в Америке считают, что надо жить и проводить богослужения как и раньше. В США среди них немало республиканцев – и эта позиция повлияла на первоначальное отношение к пандемии Трампа. В Бразилии на них опирается президент Болсонару, который считает, что карантины вводить не надо. Ортодоксальные иудеи за карантин, а ультраортодоксальные хотят, чтобы никто не мешал их привычным собраниям. В Израиле ультраортодоксы составляют около 60% зараженных – и только после появления столь печальной статистики их руководители стали призывать оставаться дома.
В православном сообществе сходные тенденции. Умеренные консерваторы призывают прихожан сидеть по домам и соглашаются с ограничительными мерами властей (они разные в различных странах – от полного закрытия храмов до проведения богослужения без прихожан). Жесткие консерваторы критикуют даже санитарные предосторожности во время причащения. Их позиция повлияла на негативное отношение Украинской православной церкви Московского патриархата к карантинным мерам правительства. Но сейчас ситуация меняется. После вспышки коронавируса закрыт для посещения главный монастырь УПЦ – Киево-Печерская лавра, там заболели 26 человек. Закрыли и другой киевский монастырь – Свято-Ионинский; коронавирус обнаружили у его наместника, архиепископа Ионы (Черепанова). Похоже, что это может повлиять и на позицию Русской православной церкви в целом. Пока что патриарх Кирилл призвал верующих воздержаться от посещения храмов, но официального синодального решения по этому вопросу пока нет.
! Орфография и стилистика автора сохранены
