С лейкой и с блокнотом, а то и с пулемётом... Как говорить с детьми о настоящей журналистике, а не о пропаганде, которая ей прикрывается?
Новый календарный год, новое полугодие в школах — снова "Разговоры о важном". И сразу, чтобы ни ученики, ни учителя не расслаблялись, — ударное занятие "День российской печати". А если вы вдруг сомневаетесь, какие ценности будет формировать это занятие, то они прямо вынесены на обложку: "высокие нравственные идеалы" и "гуманизм".
Несвободная пресса
А вы знаете, что во Всемирном индексе свободы прессы, который каждый год составляет организация "Репортёры без границ", Россия занимает — тадамм!!! — 162-е место? А всего в списке — 180 стран. Позволю себе перечислить те 18, где ситуация с прессой хуже, чем в России:
Никарагуа, Азербайджан, Бангладеш, Саудовская Аравия, Беларусь, Куба, Ирак, Египет, Мьянма, Китай, Бахрейн, Вьетнам, Туркменистан, Иран, Северная Корея, Афганистан, Сирия, Эритрея.
Производит впечатление, не правда ли? Это значит, что в Турции, Йемене, Венесуэле, Алжире и других местах, "прославленных" свободой прессы, ситуация ЛУЧШЕ, чем в России.
Самое время поговорить с учениками о славных традициях российской печати. На обложку, конечно же, вынесен Петр I, но вряд ли кто-то решит, что основной упор в занятии будет сделан на газету "Ведомости". Нет! Быстренько вспомнив Петра, а потом ещё процитировав слова Ключевского о важности газет, учителя должны будут поговорить о том, как важно отбирать информацию, не поддаваться уловкам жёлтой прессы, критично подходить к тому, что читаешь.
Какие хорошие и правильные слова — но ведь и здесь уже ухитрились напакостить. Ясно, что за ними скрывается: не верьте всяким там блогерам, не верьте тем, кто пытается до вас докричаться и сказать не то, что нужно государству.
"Репутация" превыше всего
Отбор информации — очень хорошее дело. И как детям советуют его проводить?
"Необходимо доверять только официальным источникам информации, чья репутация подтверждена годами ответственной и добросовестной работы".
В этой короткой фразе уже содержится несколько ядовитых мыслей. Первая на поверхности — оказывается, доверие вызывают только официальные источники. А те, что государством не признаны, — как же им доверять? Главный критерий здесь — "репутация", подтверждённая "годами ответственной и добросовестной работы". Репутация, безусловно, дело важное, и мы все, обращаясь к тем или иным изданиям, учитываем их репутацию. Вот для меня сегодня высочайшей репутацией обладает Юрий Дудь, и я всегда с интересом и уважением отношусь к тому, что он снимает, говорит и пишет.
Но, может быть, всё-таки главный критерий — это правдивость, способность проверять полученную информацию, привлечение различных источников, сопоставление различных мнений?
На этот вопрос даются ответы в следующих фразах сценария:
"Только такая информация помогает человеку сформировать правильное мнение, ответственную позицию по тому или иному вопросу. В этом и состоит важнейшая задача прессы, можно сказать, её миссия — задавать нормы общественного поведения, формировать образ современного человека, общественное мнение, единый смысл понимания событий".
Отсюда несколько простых выводов:
Во-первых, есть одно правильное мнение — и все остальные. Как мы знаем, сегодня в России правильное мнение — только то, которое одобрено государством.
Во-вторых, пресса задаёт нормы и "единый смысл понимания событий".
А мне-то казалось, что пресса, наоборот, способствует многообразию понимания событий, даёт возможность узнать о разных взглядах на происходящее, способствует общественным дискуссиям. Как же я устарела…
Ненависть без "интеллигентских тонкостей"
Ну а дальше понятно — война, война, война... Илья Эренбург, Константин Симонов — а от них дорожка к Евгению Поддубному, отметившемуся на всех военных конфликтах последних лет, находящемуся под санкциями, успевшему дважды побывать доверенным лицом Путина, принять участие в "рабочей группе по мобилизации" (ААААА! Есть и такая, оказывается!), а потом попасть под удар украинского дрона, когда Поддубный ехал описывать очередные "успехи" российской армии в Курской области.
В 2018 году Евгений Поддубный вместе с ещё одним пропагандистом — Александром Сладковым — и с Иосифом Кобзоном спели в Кремле на праздничном концерте 23 февраля "Песню военных корреспондентов" на слова Симонова. Пели о том, как "С лейкой и с блокнотом, а то и с пулемётом, сквозь огонь и стужу мы прошли". О том, как "На пикапе драном и с одним наганом первыми въезжали в города".
Александр Сладков, Иосиф Кобзон и Евгений Поддубный, 2018 г.
Что можно сказать? И Эренбург, и Симонов были талантливыми журналистами. И Эренбург, и Симонов были сложными людьми — каждый из них сделал много добра, но немало и зла, каждый из них помогал людям, и каждый служил режиму.
Во время Второй мировой войны роль Эренбурга и Симонова была огромна. Не хочется писать набившие оскомину слова про "боевой дух" и "моральный уровень". Если сказать по-человечески, то их тексты помогали людям выстоять в борьбе с фашизмом. Стихотворение Симонова "Жди меня" безусловно стало поддержкой для тысяч людей. Помню, как в моём детстве, когда война была давно уже закончена, по телевизору показывали фильм "Жди меня", и один мой пожилой родственник, повернувшись к другому, сказал: "Представляешь, как это должны были смотреть на фронте".
Но при этом, увы, и Эренбург, и Симонов, ни секунды не сомневаясь, сеяли страшную ненависть.
Илья Эренбург (1891— 1967) — писатель, поэт, публицист и журналист.
Убей его
Знаменитая статья Эренбурга "Убей" заканчивалась словами:
"Мы знаем все. Мы помним все. Мы поняли: немцы не люди. Отныне слово „немец“ для нас самое страшное проклятье. Отныне слово „немец“ разряжает ружье. Не будем говорить. Не будем возмущаться. Будем убивать. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал. Если ты думаешь, что за тебя немца убьёт твой сосед, ты не понял угрозы. Если ты не убьёшь немца, немец убьёт тебя. Он возьмёт твоих близких и будет мучить их в своей окаянной Германии. Если ты не можешь убить немца пулей, убей немца штыком. Если на твоём участке затишье, если ты ждёшь боя, убей немца до боя. Если ты оставишь немца жить, немец повесит русского человека и опозорит русскую женщину. Если ты убил одного немца, убей другого — нет для нас ничего веселее немецких трупов. Не считай дней. Не считай вёрст. Считай одно: убитых тобою немцев. Убей немца! — это просит старуха мать. Убей немца! — это молит тебя дитя. Убей немца! — это кричит родная земля. Не промахнись. Не пропусти. Убей!"
О том же писал Симонов в своём стихотворении, названном почти так же: "Убей его".
Константин Симонов (1915 — 1979) — писатель, поэт, драматург и журналист.
Сначала он с необыкновенной яркостью описывает то, что могут сделать (и часто делали) фашисты с родными и близкими того читателя, к которому он обращается.
А затем объясняет, что надо сделать:
"Если ты фашисту с ружьём
Не желаешь навек отдать
Дом, где жил ты, жену и мать,
Все, что родиной мы зовём, —
Знай: никто её не спасёт,
Если ты её не спасёшь;
Знай: никто его не убьёт,
Если ты его не убьёшь".
Дальше ненависть нагнетается:
"Так убей фашиста, чтоб он,
А не ты на земле лежал,
Не в твоём дому чтобы стон,
А в его по мёртвым стоял.
Так хотел он, его вина, —
Пусть горит его дом, а не твой,
И пускай не твоя жена,
А его пусть будет вдовой.
Пусть исплачется не твоя,
А его родившая мать,
Не твоя, а его семья
Понапрасну пусть будет ждать.
Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!"
Вы знаете, у меня не поворачивается язык осудить ни Илью Григорьевича, ни Константина Михайловича. Они писали в страшном 1942 году, когда огромная часть Советского Союза была захвачена фашистами. Они знали о фашистских зверствах. Они всей душой стремились помочь тем, кто боролся с фашизмом. Я их понимаю.
Неспособность разделять гнев
Но вот отрывок из воспоминаний Людмилы Алексеевой.
Людмила Алексеева (1927 — 2018) — диссидентка, правозащитница и общественный деятель.
1944 год, 17-летняя Людмила — тогда ещё Славинская, ещё не знаменитая правозащитница, а просто молодая девушка, которая уже несколько раз пыталась пойти добровольцем на фронт, закончила курсы медсестёр, но была отправлена на строительство метро. Невыносимо тяжёлая работа, когда приходилось на себе тащить вагонетки, нагруженные породой, выбитой при строительстве туннеля, конечно, угнетала её, но в то же время давала ощущение своей нужности, работы для страны. И вот эта девушка, полная желания сражаться с врагом, видит пленных немцев:
"Как-то в апреле 1944 года я отправилась на поэтические чтения в Концертный зал имени Чайковского. От нашего дома это в двадцати минутах ходьбы. Был прекрасный весенний день. Я прошла мимо Планетария и уже собиралась перейти Садовое кольцо, когда увидела группу мотоциклов, движущихся в крайнем ряду, они прокладывали путь колонне военнопленных. Казалось, их было несколько тысяч. На тротуаре стала собираться толпа.
— Вояки! Непобедимые! Да их соплей перешибёшь! — сказал кто-то в толпе.
— Перевешать их всех, а не кормить даром, — предложил другой.
— Ублюдки! Задушил бы их голыми руками.
Не помню, как долго я стояла и смотрела на процессию. Пленные двигались с трудом — хромые, босые, раненые, с запёкшейся кровью на грязных повязках. Может, один из них стрелял в моего отца, а другой пытал Таню. Теперь они выглядели жалкими — несчастные, униженные, побеждённые. У меня была масса причин ненавидеть фашистов, но ненависти к этим людям я не испытывала.
Вслед за колонной пленных появились поливальные машины, разбрызгивая воду по обочине Садового кольца. Это выглядело символично, и в толпе начали смеяться, но я не могла выдавить даже улыбку. Я злилась на себя — за то, что неспособна разделить гнев своих соотечественников. Я не могла называть этих немцев „ублюдками“, не хотела их вешать или душить собственными руками.
— То, что я называю жалостью, на самом деле — просто отсутствие решительности, — сказала я себе. Война заканчивалась, и я снова чувствовала себя не такой, как все".
Марш пленных немцев, Москва, 17 июля 1944 г.
"Слишком добренький"
Другой правозащитник, Лев Копелев, в своих воспоминаниях "Хранить вечно" рассказал, как был арестован прямо на фронте, прежде всего за то, что заступался за немцев, живших рядом с Кёнигсбергом, и пытался защищать женщин, которых насиловали советские солдаты. Также его обвиняли в том, что он критиковал очерки Ильи Эренбурга. Ещё во время войны! Не в мирное время, не через много лет. Копелев уже тогда не мог принять ту удушающую ненависть, которая переполняла очерки Эренбурга.
Когда начались мытарства Копелева, генерал, который должен был отреагировать на заведённое против Копелева дело, поучал его:
"Добренький ты слишком... Но ведь ты же еврей. Как ты можешь так любить немцев? Разве ты не знаешь, что они с евреями делают?
— Что значит любить? Я ненавижу фашистов, но не как еврей, мне об этом не так часто приходилось вспоминать, а как советский человек... Как киевлянин и москвич, а прежде всего как коммунист. И значит, моя ненависть не может выражаться в насилии над женщинами, в мародёрстве.
—...Да кто их насилует? Сами ведь лезут, а ты их жалеешь.
— Не их жалею, а нас, нашу мораль, дисциплину, нашу славу".
Очевидно, что в "Разговорах о важном" по замыслу их создателей, месту всем этим сложностям, этим интеллигентским тонкостям не найдётся.
Скорбный список
А вообще-то и Лев Копелев, и Людмила Алексеева были не только филологом (Копелев) и историком (Алексеева), не только правозащитниками, но ещё и журналистами. "Хроника текущих событий", в издании которой принимала участие Людмила Алексеева, — это ведь тоже СМИ, только подпольное, независимое, не высказывающее официальную, единственно возможную точку зрения, а пишущее о репрессиях в СССР. А позже, уже в эмиграции, Алексеева была журналистом на "Голосе Америки" и на радио "Свобода" и вела передачи о правах человека.
Но такие журналисты для школьников, конечно, не пример. Как с презрением говорил генерал майору Копелеву:
"Сколько раз сам себе вредил, в пререкания лез. И со мной пререкался, настоящий Дон Кихот, или Гамлет... Только уездный, как там, помнишь, Щигровского уезда. Вот-вот, это про тебя — Гамлет Щигровского уезда".
Лев Копелев (1912 — 1997) — писатель, литературовед, диссидент и правозащитник.
Какие обидные слова — "Дон Кихот", "Гамлет". Можно ли сильнее обидеть человека?
Я не читала ни одной строчки, написанной Евгением Поддубным. Вполне могу предположить, что он талантливый журналист. Судя по его биографии, он, безусловно, смелый человек. Но ясно, что он из тех, кто сеет ненависть — и сегодня даже не имеет того оправдания, которое могли бы высказать Эренбург и Симонов (если бы когда-то захотели оправдываться). Они разжигали ненависть, но считали, что это допустимо в борьбе с реальным злом. Верит ли Евгений Поддубный в то, что он действительно борется с нацизмом?
Отличная позиция — призывать детей опираться только на достоверные источники и при этом внушать им, что есть только одна, государственная, истина. Из всей огромной, разнообразной и очень интересной российской журналистики выбрать только тех, кто пишет о войне, а особенно тех, кто сеет ненависть.
Анна Политковская тоже писала о войне. Она была невероятно смелым человеком — ездила в Чечню, когда там шли бои, не боялась ни угроз олигархов, ни Рамзана Кадырова, ни ФСБшников. Она писала о том, как пытали мирных жителей в Чечне, о фильтрационном лагере, созданном для чеченцев. Она не боялась заходить в захваченный террористами театральный центр на Дубровке ради того, чтобы освободить заложников.
Среди её многочисленных премий была и такая, которая называлась "Добрый поступок — доброе сердце".
Анну Политковскую убили. Её застрелили в подъезде дома в 2006 году, 7 октября, в день рождения Путина. Непосредственные исполнители — или те, кого признали таковыми, — получили долгие сроки. Один из них уже умер в колонии. Сотрудник МВД Сергей Хаджикурбанов, получивший 20 лет за организацию убийства, отправился воевать в Украину и уже помилован. Реальные заказчики так и не найдены.
Моя любимая страна
Елена Костюченко в своей журналистской деятельности повидала такой ад, который нам и не снился. Она была в Беслане и в Чечне, она разговаривала в Ростове-на-Дону с женщинами, искавшими тела своих погибших в Украине мужей, она расследовала отравление Арктики, произошедшее в Норильске, она нанималась работать в психоневрологический интернат, чтобы рассказать об этом, особенно изощрённом виде издевательств над людьми... И, повидав все эти ужасы, всё это зло, она написала поразительную, пронзающую сердце книгу, назвав её "Моя любимая страна".
Может быть, стоит поговорить о таких журналистах? Или о тех, кто оказался за решёткой за то, что выражал мнение, не схожее с "единственно правильным"? По данным тех же "Репортёров без границ", в России в заключении 38 журналистов. Впрочем, это данные на 2023 год, вполне могу предположить, что теперь таких журналистов больше. Среди них Иван Сафронов, получивший 22 года по шаткому и совершенно не доказанному обвинению в госизмене — просто за свою репортёрскую деятельность, за то, что он писал о поставках оружия.
Алексей Навальный, убитый в колонии, у нас не проходит по разряду журналистов, а ведь его фильмы "Он вам не Димон" и "Дворец для Путина" — это блестящие журналистские расследования. Не говоря уж о потрясающем репортаже о расследовании отравления Алексея. Все это, конечно, заслуга не только его, но и всей команды расследователей, которые провели прекрасную журналистскую работу. Все они практически выдавлены из страны, объявлены террористами и экстремистами, на них ведётся настоящая охота, их родные, остающиеся в России, подвергаются постоянной опасности.
А есть журналисты, о которых мало кто слышал, те, кто мужественно писал в региональных изданиях и оказался за решёткой за "фейки", "оскорбление армии" и тому подобные "преступления", — то бишь за высказывание независимого мнения, каким бы оно ни было.
Арест за фразу
А сколько блогеров пошло по этапу за перепост или просто ироническое высказывание в Интернете... Молодого учителя из Коми Никиту Тушканова посадили на пять лет за то, что он опубликовал видео взрыва Крымского моста и написал: "Подарочек на день рождения Путлеру".
Никита никого не взрывал и вообще никакого отношения к тем, кто это сделал, не имел. Он просто написал фразу в соцсетях и за это сел на пять лет. Я часто думаю о Никите Тушканове, о его неиссякаемом оптимизме, о том, как он, сидя на строгом режиме, учит других арестантов играть в шахматы, рассказывает им о книгах. О том, как мама Никиты пишет ему, что люди в большинстве своём его не достойны и не стоит губить ради них свою жизнь. А он убеждает её, что это не так и что люди в основном хорошие. Думаю о том, как Никита не остался преподавать в университете, и даже в Сыктывкаре, а осознанно поехал работать в глубинку, о его учениках, поддержавших учителя после его увольнения и объявивших бойкот тем, кто писал на Никиту доносы. О его коллегах, уволившихся после того, как уволили Никиту, — и это в маленьком городке, где работу-то вряд ли легко найти.
Экспорт жестокости
А есть ведь ещё и иностранные корреспонденты, которых взяли в заложники для того, чтобы потом, может быть, обменять их на шпионов или торговцев оружием. Есть украинские журналисты, которые стали жертвами оккупантов.
Вот что пишет Арно Фроже, руководитель отдела расследований "Репортёров без границ":
"Репрессии против журналистов и пропаганда: Россия экспортирует на оккупированные территории свою политику хищнического отношения к информации, которая уже действует у неё дома".
В Мелитополе, разрушенном и разорённом российскими войсками, исчезли четыре журналиста. Сразу после того как оккупационные войска вошли в город, был схвачен администратор Телеграм-канала "РИА-Мелитополь" Георгий Левченко. В тот же день похитили авторов телеграм-канала "Мелитополь — це Україна", администратора канала Яну Суворову и журналиста Владислава Гершона. Можно легко представить, какому запугиванию и какому физическому воздействию подвергали этих людей, которых заставили записать на видео признания в терроризме, диверсиях и так далее, а теперь собираются сгноить в колонии.
Георгий Левченко в плену, 2023 г.
В терроризме обвиняют ещё одну мелитопольскую журналистку, Анастасию Глуховскую, отправленную в тюрьму в Ростов. А вот Евгения Ильченко, запустившего свой телеграм-канал, чтобы попытаться рассказывать о происходящем в Мелитополе, по сведениям "Репортёров без границ", просто сделали рабом и заставили рыть траншеи.
Эту скорбную хронику — о судьбах российских журналистов, убитых, арестованных, выдавленных в изгнание, о судьбах украинских журналистов, захваченных оккупантами, о судьбах западных журналистов, сделанных заложниками, можно продолжать очень долго.
Что делать на занятии?
Во-первых, я постаралась бы извлечь из сценария и методички, предложенных создателями "Разговоров о важном", максимум того, о чём можно говорить без вреда для себя. Не говорите о Евгении Поддубном — говорите о "Ведомостях", созданных Петром I, и о том, как в России начали читать газеты и журналы. Поговорите о знаменитых журналистах прошлого — ну, скажем, о Владимире Гиляровском, написавшем столько ярких очерков о жизни "низов" общества.
А ещё лучше — о Владимире Короленко, который своими статьями привлёк внимание общества к крестьянам-удмуртам, облыжно обвинённым в ритуальных убийствах, а потом к делу Менахема-Менделя Бейлиса, обвинённого в Киеве в убийстве мальчика Андрюши Ющинского — опять же в ритуальных целях. О мужестве Короленко, который и до революции, и после неё заступался за всех, на кого давило государство, и не боялся высказывать своё мнение, без оглядки на то, разделяет ли это мнение власть.
Владимир Короленко (1853 — 1921) — писатель, журналист и общественный деятель.
Во-вторых, можно ведь просто говорить о журналистике — о том, кто что читает и как.
В конце 40-х годов — мягко говоря, не в самое свободное время в истории России — директор знаменитой 110-й школы в Москве, где учился мой отец, Иван Кузьмич Новиков, проводил для своих учеников "урок газеты". Ясно, что никаких высказываний против сталинского режима он позволить себе не мог, да и думаю, что и не хотел. Но при этом он учил их анализировать тексты и, по папиным воспоминаниям, часто повторял фразу: "Учитесь читать между строк".
Через много лет я вспомнила эти слова, когда услышала от одного голландского учителя истории: "Наша задача — научить детей читать газеты". Просто читать газеты. Не внушать им, какое мнение правильное, не промывать мозги, а научить анализировать текст/видео/блог, не принимать всё на веру, а размышлять. Смотреть, насколько убедительно журналист/блогер/политик обосновывает свои мысли. Разжигает ли он ненависть или просто спокойно анализирует ситуацию? Одно мнение он приводит или же несколько? Какое из этих мнений кажется нам более убедительным? Какие слова он использует? Нет ли здесь маркеров, говорящих о манипуляции сознанием читателей?
Все эти важнейшие навыки, без которых вообще не обойтись в современном мире, можно — и нужно — постоянно развивать. Они с трудом приобретаются и очень легко теряются. Можно заняться их развитием и во время короткого "Разговора о важном". Просто взять две статьи на одну и ту же тему, написанные разными людьми, в разных местах, в разные эпохи — и сравнить. Посмотреть, какие слова использует один автор, и какие другой. Обсудить, на кого что большее впечатление производит.
И можно, кстати, это сделать на безобидном материале. Найти в прессе своего региона дискуссию — скажем, о мусоре, об экологии, о школах — да о чём угодно, и просто потренироваться.
Вот это и будет работа, посвящённая настоящей журналистике.
И без ненависти.
Видео-архив "Разговоров о важном" можно найти на моём youtube-канале. С этого года новые выпуски в текстовом формате ыходят на сайте.
! Орфография и стилистика автора сохранены
