Очень серьезная экономическая и социальная деградация в России привела и к "всплытию" архетипов в коллективной психологии и сознании. Это привело к тому, что мы, которые уже, казалось бы, прошли этот этап своего развития, вновь вернулись к традиционным паттернам мышления и восприятия окружающей действительности.
Человек с традиционным типом мышления окружен однозначным для него, буквально бинарным, миром. Здесь есть черное и белое, плохое и хорошее (с его, конечно, точки зрения), однозначное добро и столь же однозначное зло. Соответственно, чтобы жизнь приближалась к некоему идеалу, нужно просто убрать всё плохое и оставить всё хорошее. (В скобках сразу можно сказать, что сама по себе эта идея, хотя и выглядит привлекательно, на самом деле абсурдна по определению. Как вы можете сказать — хорошее это нечто, если вы искоренили плохое. С чем будете сравнивать? Концепция бога не существует без дополняющей его концепции дьявола, поэтому вера в существование бога автоматически означает и веру в существование дьявола. Это же относится и к тем, кто верит наоборот)
Из такого примитивного по своей сути мышления неизбежно вырастает идея аристократии (или меритократии). Достаточно как-то избрать и облечь доверием лучших, и они нас приведут к этому идеалу.
Нет смысла указывать на слабое место этой концепции. Она требует не просто человека (а так как любая проектная деятельность всегда коллективна, то целого слоя людей) с идеальными или близкими к идеалу моральными и деловыми качествами, так еще нужно, чтобы этот слой постоянно воспроизводился на том же высоком уровне. Что, понятно, абсолютно нереалистично. В итоге военачальники оказываются банальными тупыми сапогами, мудрецы и жрецы не проявляют ни интеллекта, ни благочестия, а вельможи как один оказываются ворами. Ну, и верховный правитель из мудрого отца народа превращается в его тирана и деспота. Что требует поиска новых достойных людей, и они снова оказываются совсем не такими. И так - до бесконечности. Бег по кругу.
"...Ты еще не знаешь, как безнадежно само твое дело. Ты еще не знаешь, что враг не столько вне твоих солдат, сколько внутри них. Ты еще, может быть, свалишь Орден, и волна крестьянского бунта забросит тебя на Арканарский трон, ты сровняешь с землей дворянские замки, утопишь баронов в Проливе, и восставший народ воздаст тебе все почести, как великому освободителю, и ты будешь добр и мудр – единственный добрый и мудрый человек в твоем королевстве. И по дороге ты станешь раздавать земли своим сподвижникам, а на что сподвижникам земли без крепостных? И завертится колесо в обратную сторону. И хорошо еще будет, если ты успеешь умереть своей смертью и не увидишь появления новых графов и баронов..." (Аркадий и Борис Стругацкие. Трудно быть богом)
В рамках примитивного традиционного мышления невозможно создать механизмы, которые будут обеспечивать стремление к идеалу, так как сам идеал — то самое черно-белое деление окружающего мира — на самом деле примитивен и нежизнеспособен.
Человек индустриальной фазы видит перед собой более сложный мир, которые перестает быть неизменным. Причем на всех уровнях. Вчерашний беспризорник может пройти через педагога Макаренко и стать достойным гражданином, аграрная отсталая страна, сделав сверхусилие, может вырваться в индустриальную фазу, победить сильнейшую армию мира и полететь в космос. И она же может из передовой снова рухнуть на дно Третьего мира. Нет ничего неизменного, все предопределяется историческими и иными процессами. И, соответственно, власть перестает восприниматься как нечто сакральное, от нее требуется способность к изменениям, нужно уметь ставить перед собой задачи, убеждать или принуждать к их решению — и достигать результата. Причем результата, который будет бесспорным, измеряемым и консенсусным.
Более высокий уровень коллективного мышления принимает мир еще более сложным, в котором действуют системы разнонаправленных и влияющих друг на друга процессов, и, соответственно, любой результат любой деятельности становится вероятностным. Нет ничего предопределенного, но есть возможность достичь наиболее оптимального положения вещей, которое потому является оптимальным, что создаёт большие вероятности для следующих шагов. И от власти (а здесь, скорее, уже есть смысл говорить и об элите общества — то есть, особой социальной группе, обладающей как проектом развития, он же образ будущего, так и возможностью доступа к ресурсам для реализации своего проекта. Причем предполагается, что таких проектов всегда не меньше двух), в общем, от элиты в такой ситуации требуется способность не только управлять этими процессами, но и определять наиболее оптимальные промежуточные результаты, которые разворачивают большее пространство решений, чем предыдущие промежуточные результаты. Если это пространство сокращается — тогда мяч передается другой группе элиты с другим проектом развития.
Главный вопрос стратегии постиндустриального развития — это вопрос "зачем?", где элита должна четко и внятно для себя, а затем и для общества ответить на него. Без постановки и ответа на этот вопрос, постиндустриальная деятельность утрачивает смысл. При этом задача элиты заключается еще и в том, чтобы не просто поставить и ответить на этот вопрос, но еще и добиться консенсуса с обществом, воплощая его, общества, интересы на данном этапе.
В такой парадигме все поставленные и решаемые задачи должны соответствовать уровню психической готовности и элиты, и общества воспринимать результат коллективной деятельности. Слишком забегать вперед или наоборот — излишне тормозить — в такой ситуации опасно развалом консенсуса.
И, наконец, высший на сегодняшний момент уровень, который можно представить для элиты — это способность формулировать свои мечты. Которые совершенно необязательно должны или могут совпадать с сегодняшнем уровнем развития и понимания. Это то, на чем сломались древние римляне, которые вышли из традиционной фазы развития вплотную к мануфактурному производству, но римская элита не сумела вообразить себе мечту, выходящую за пределы их собственного коллективного бессознательного. И в итоге античная психика не сумела совместить концепцию личной свободы каждого и коллективного труда всех. Без чего индустриальная фаза не работает. И Древний Рим впал в стагнацию, оказавшись неспособным к переходу, просуществовал в таком состоянии триста-четыреста лет и исчез, израсходовав вначале свой колоссальный ресурс развития, затем — устойчивости, а затем и просто распался на дикое европейское Средневековье и деспотичную замершую в развитии Византию.
Сегодня я не могу показать пальцем ни на одну элиту в мире, которая умеет мечтать. Даже проект Шваба, как наиболее концептуально разработанный — это не проект мирового устройства, не мечта (пускай и выглядит откровенно людоедской, но в конце концов, какой-нибудь доктор Менгеле проводил свои опыты ни из садистских наклонностей, а просто потому, что в его этической картине мира это было вполне допустимо). Шваб выдвинул концепцию инструмента, решающего очень конкретную задачу — возвращение управляемости мировым пространством. Управляемости, которую правящие в мире элиты быстро теряют в силу, с одной стороны, стремительно усложняющегося мира, с другой стороны — неспособности собственному синхронного с миром развития. В итоге правящие элиты перестали управлять происходящими процессами, они утрачивают в этом быстро усложняющемся мире базовые навыки даже индустриального управления, а потому концепция Шваба — это старое доброе традиционное управление, принудительное упрощение социального устройства через ликвидацию среднего класса и возвращение к примитивной двухзвенной общественной стратификации. Никакого развития в концепции Шваба нет, эти чистой воды деградация и переход "вниз". Хотя и с интернетом, космосом и косметическими операциями по накачке губ.
Пока в мире не возникло ни одной элитной группы, способной к управлению будущим через формулирование желаний и мечты. Речь идет, конечно, о концептуальной мечте — проработанном образе будущего, включающем в себя в первую очередь того идеального человека, вокруг это будущее должно быть построено.
Любопытно, но древние пророки обладали умением такого мышления, и они сумели создать не один, а даже несколько идеальных моделей, которые вполне можно отнести к мечте. Это, конечно, две мировые религии: христианство и ислам, которые воплотили эти мечты в образ доброго христианина и правоверного мусульманина, как идеал, к которому нужно не просто стремиться, но и строить вокруг него соответствующий им мировой порядок. Вот только дальше формулирования мечты пророки не пошли, а с управлением у них всё было гораздо хуже. Поэтому соратники и последователи интерпретировали эти мечты к уровню своего понимания, перевели их на свой, гораздо более примитивный, язык. Почему, кстати, и требуется консенсус с обществом — чтобы оно понимало поставленную задачу ровно так же, как и выдвинувшая ее элита. В противном случае переинтерпретация неизбежна.
Что касается нас, живущих в России. Для нас сегодня даже индустриальное управление — это почти недостижимая история. Утрата способностей и компетенций в проектном управлении для власти - самый характерный маркер происходящих деградационных процессов. Сползание вниз и примитивизация толкают нас обратно, в дичь традиции. Отсюда и всё более отчетливые идеи про доброго (или правильного) царя-батюшку, который окружит себя правильными соратниками, и вот они-то и приведут нас к небывалому процветанию. Если этот царь плох, нужно просто найти другого. Хорошего.
Поэтому, кстати, совершенно неудивительно и появление и попадание в мейнстрим маргинальных еще вчера философов, призывающих нас в славные времена лучины, онучей и хороводов. Они появляются просто потому, что мы подошли к выбору между переходом к сползанию вниз и возвращению обратно, к более сложному устройству окружающего нас пространства.
! Орфография и стилистика автора сохранены
