Святое слово "движуха" радостно произносится вольнолюбцами по самым разным поводам. Одна говорливая дама, почему-то именуемая политологиней, в 2020 году назвала "движухой" даже поправки к так называемой конституции и путинское обнуление. В общем, лишь бы что-то менялось, хоть в какую-то сторону.
Между тем уже столетие Февральской и Октябрьской революции было отмечено тем, что в России полностью исчез запрос на демократические программы и даже лозунги. Вся политическая борьба свелась к требованию ротации правящей элиты тоталитарного сообщества с помощью репрессивного аппарата этого сообщества, осуждаемого, однако, за действия против тех, кто требует этой ротации. Такими же были протесты в связи с выборами мэра Москвы в 2019 году. Это был важнейший этап становления тоталитарного консенсуса.
В 2017 году эксперты Центра экономических и политических реформ разделили протесты на политические, социально-экономические и трудовые. Больше всего в том году было социально-экономических протестов. К ним авторы доклада отнесли протесты, связанные с требованиями дольщиков, недовольством предпринимателей, ростом тарифов и так далее. На втором месте были политические протесты разной — подчеркиваю это — направленности. Также эксперты зафиксировали протесты работников предприятий, связанные с трудовыми конфликтами — главным образом с невыплатой заработной платы. Больше всего протестов было зафиксировано в Ростовской области, Краснодарском крае, Свердловской и Новосибирской областях, а также в Москве.
В дальнейшем, как показывают данные "Левада-центра", и протестная активность, и протестный потенциал — наибольший вокруг социально-экономических проблем — снижались. Социологи называли Россию начала 2022 года "уставшей страной". Война окончательно сплотила население. Надежд на "движуху" не осталось. Да и стоило ли на нее надеяться? Ведь самой разной "движухи" хватало и в совке, вопреки стереотипам о застое и мертвом спокойствии, давно уже опровергнутым исследованием Владимира Козлова о массовых беспорядках в СССР от смерти Сталина до смерти Брежнева. Третье издание его книги вышло в 2010 году и представлено в сети.
После подавления вооруженного сопротивления в Украине и странах Балтии, а также лагерных восстаний локальные конфликты, принимавшие насильственный характер, были постоянно действующим фактором политического развития. Наиболее известна новочеркасская трагедия, но национально-бытовые столкновения, стычки населения с милицией и военными, волнения в самих гарнизонах происходили постоянно. Напрашивается вывод, что внутри страны поддерживался тот же уровень напряженности, что и во внешней политике.
Абсурдистан не может быть поколеблен социальным взрывом: подобные взрывы только укрепляют Абсурдистан.
Их даже провоцируют. Таковы же и войны. Режимы, подобные путинскому, не зависят от положения дел в своих странах. Цель их власти — власть. И источник власти — власть. Но и для масс власть превыше всего. Начиная с первых шагов перестройки было очевидно, что никакой самостоятельной "движухи", без участия власти, в России — именно в России, ибо это отличало ее от других республик бывшего СССР, — нет и не может быть. И возникновение в России партии власти — а теперь уже и партий власти, других нет — вполне естественно и закономерно. Поэтому бессмысленны все попытки называющих себя "российскими политиками" заработать популярность, в частности, заботой о "наших мальчиках" и о курских беженцах. Массы привлекает только причастность к власти. Ельцин никогда бы не добился популярности, не будь он опальным боярином.
В упоминавшейся книге Владимира Козлова о массовых беспорядках в СССР от смерти Сталина до перестройки говорится о прекращении социальных выступлений за "правильный социализм" в эпоху Брежнева, когда конфликты переместились в союзные республики и отражали рост национального самосознания. Современных политических форм протеста у русских — именно у русских — так и не появилось ни тогда, ни сейчас. Даже многодневные волнения в Хабаровске из-за ареста губернатора края Сергея Фургала не затронули основ тоталитарного устройства. В них проявились черты нынешних тоталитарных возмущений: без программы, без организации, без лидеров. Нынешние акции своей бессодержательностью не сильно отличаются от рассмотренных Владимиром Козловым. Их основное отличие от советских — в отсутствии насилия. Но в принципе они были описаны еще Оруэллом в "1984", где о пролах сказано так:
"А если и овладевает ими недовольство — такое тоже бывало, — это недовольство ни к чему не ведет, ибо из-за отсутствия общих идей обращено оно только против мелких конкретных неприятностей".
Популярность губернаторов связана с ростом регионального патриотизма, который свидетельствовал о сдвигах в идентичности населения России в сторону регионализма. Но это вовсе не означает стремления к демократии. Местная власть, персонифицируемая батьками-губерами и отцами-мэрами, является земляческо-патерналистской, чтобы не сказать — мафиозной, это власть донов, а не государственных мужей. Тоталитаризм может быть и региональным, и локальным, лишенным государственного оформления. Считать все региональные протесты потенциально демократическими никак нельзя.
И уж конечно, никак нельзя было считать демократически перспективным выступление покойного Евгения Пригожина. Путчисты не расположили к себе население, кроме незначительных групп нацистов, но само их появление выглядело как эрозия государства, да и таковой являлось. Однако эрозия государства вовсе не означает эрозии тоталитарного устройства. Наоборот, происходит еще большее сближение власти и социума, в ходе которого, разумеется, меняются бенефициары войны. Меняется и социальная стратификация, но видеть в этом источник демократических перемен бессмысленно.
Нынешние социальные протесты, как и прежние, являются частью тоталитарного устроения.
Таковы все челобитчики, правдоискатели, борцы с коррупцией и прочие представители населения, озабоченные дальнейшим совершенствованием тоталитарной системы, даже если совершенствовать ее они хотят без Путина и Москвы, как участники региональных протестов.
Когда видишь упреки в недостаточной эффективности режима, беспорядочности, хаотичности, задаешь вопрос:
вы чего хотите, господа? Эффективно работающего тоталитаризма или демократии? Вы с какой точки зрения критикуете происходящее? Вы кому и с какой целью предлагаете способы повышения эффективности? Если вы за демократию, то что вы так переживаете за недостатки и упущения новой модели российского тоталитаризма?
Если переживаете, то идентифицируете себя с тоталитаризмом, а не с демократическими ценностями. И никакие вы не оппозиционеры, а радетели и охранители, вопящие: "Это наша страна!" Да, ваша тоталитарная Россия. Многие враги народа оставались органичной частью тоталитарного устройства. Ныне таковы многие "иноагенты" и "экстремисты".
Ничего у нас работать не может! Так восклицают интеллектуалы, вызывающиеся все наладить и исправить.
Они не понимают главного: ничего не должно работать.
И это самый большой парадокс русского тоталитаризма, в котором основной элемент управления — deus ex machina на всех уровнях, будь то бригадир, директор, начальник конвоя, комбат, топ-менеджер частной фирмы (да-да, в этой модели так), глава государства. На этом система держится. Дисфункциональность в ней запрограммирована. В 2019 году на основании исследований международных консалтинговых компаний был сделан вывод, что в России 34 миллиона человек, то есть 45% занятых на рынке труда, находятся в "квалификационной яме". Проблема эта общая для всего мира, но в России некомпетентность является таким же системообразующим фактором, как и бедность работающих, поскольку способствует решению главной задачи власти и социума — ни в чем не допускать свободного развития.
Изображающие фронду не понимают или не хотят понимать, что обвинять чиновников в воровстве, в то время как государство при полном одобрении населения и элиты захватывает территории соседей, глупо и бессмысленно. Так же глупо и бессмысленно обвинять власть в казенном клерикализме и мракобесии, если у государства военный и политический союзник — Иран.
Тотальная пропаганда милитаризма, ксенофобии и паранойи — то же самое, что истошная борьба с коррупционерами, силовиками, губернаторами и мэрами. Один и тот же психоз, одно и то же проявление стадности, одна на всех интеллектуальная и моральная деградация. Между Навальным и Пригожиным разницы не было. Своей политикой Россия поставила мир на грань ядерной войны. И любая имитация оппозиции, будь то навальный психоз или предвыборная истерика, призвана отвлечь внимание от этой темы.
