235 лет назад началась (по общепринятой хронологии) Великая Французская революция, а 230 лет назад она вошла в эпоху Термидора.
На исходе XVIII века народ прочно спаивался духовными скрепами. Преданность королю-отцу, праведная религиозность, послушание дворянству и духовенству, ненависть к британским "пиндосам" и пятой колонне просветителей — всё это было выше всяческих похвал. Династия мудро правила, бальи держали вертикаль, кюре восславляли порядок не хуже первого канала. "Французский мир" держал чернь под кнутом, соседей под штыком. В традициях великой монархии.
Но подорожал хлеб. Зазвучали голоса философов. И загорелись замки.
14 июля 1789 года парижское отрицалово брало штурмом Бастилию. "Великий страх", сотрясавший французских феодалов, королевских чиновников и придворных олигархов, прокатившись по провинции, накрыл столицу. "Это же бунт!" — воскликнул национальный лидер-монарх, удивлённый внезапным обвалом высочайшего рейтинга. "Нет, ваше величество, — возразил наиболее умный из чиновников. — Это не бунт. Это революция". Покорные ватники перестали быть узнаваемы, превратившись в неистовых санкюлотов. Как-то враз до всех дошло: дворянин, дорогу дровосеку! Разбойник оказался авторитетным вожаком, а шибко грамотный национальный предатель — вообще народным вождём.
Франция стала другой. Незыблемое государство перемололось в труху. Выяснилось, что это был ненавистный старый порядок. Некоторые, правда, очухивались только в телеге под санкюлотским конвоем. "Время, необходимое для обезвреживания врага свободы, не должно превышать времени, необходимого для его опознания". Бывает и так. Не доводили бы до греха.
В Украине в 2014-м всё было гораздо толерантнее. Хотя пришлось иметь дело и с "дворянским" врагом, и с Вандеей, и с интервенцией враждебной монархии. Но смысл тот же. Потому что по-другому просто не бывает. Закон истории реально для всех един. Единственный вопрос: когда и как?
Прошло пять лет, и опасность для революции возникла изнутри революции. "Верховное существо вселяет ужас в сердце тирана", — пафосно провозглашал Робеспьер. "Тебе-то это хорошо известно, тиран!" — кричали ему из толпы. Революционные власти взялись за собственные духовные скрепы. А за такие вещи полагалась гильотина в те славные нетолерантные времена. Люди, считавшиеся негодяями из негодяев — сами фамилии которых звучат как кликухи: Тальен, Фрерон, Баррас, Бурдон — взяли дело революции в свои руки и довели до конца. "Теперь торжествует свобода!" (Фрерон). Да, а свобода и шоколад не синонимы. Орудием прогресса и достоинства подчас выступают низкие.
Французам спасибо за модельный опыт.
