Особенностями советского человека являются одновременно страх перед государством и ощущение, что без него никак нельзя.
Государство в России не является сакральным – еще с предреволюционных лет, когда сакральность монархии была подорвана, с одной стороны, стремительным процессом модернизации (модерну может быть свойственно почтение к заслугам конкретного монарха – бельгийского Альберта в Первую мировую или британского Георга во Вторую – но не сакрализация института), а, с другой, печальной историей с Распутиным, многократно преувеличенной общественным мнением. Черты сакральности были у Ленина и Сталина, но это не помешало стремительной – и, пожалуй, бесповоротной - десакрализации первого в начале 90-х и быстрому демонтажу "культа личности" второго после ХХ съезда.
Сакральностью пытались наделять партию как институт, вставляя упоминание о ней в последнюю версию советского гимна – как раз в период, когда моральный кризис системы был в разгаре.
Советский человек – а это и нынешний гражданин России, получивший образование в СССР и воспринявший советскую систему ценностей. Государство в ней – это одновременно и угроза, и опора. Угроза – потому что в любой момент оно может задействовать карательную функцию, не разбирая правых и виноватых. Опора – потому что без него страшно. Причем государство не только выполняет функцию защитника в условиях, когда страх войны носит перманентный характер ("комплекс 22 июня"), но и эксклюзивного распределителя ресурсов. Обе функции оно выполняет далеко не идеально – но альтернативы нет. Общественная и частная благотворительность были ликвидированы.
Многие горизонтальные связи были разрушены с гражданской войной, массовыми перемещениями населения в ХХ веке, ликвидацией системы негосударственных корпораций (инженерной, медицинской и др.), а затем и с вытеснением расширенной семьи нуклеарной, замкнутой в квартире многоэтажного дома. Налаживание таких связей сдерживается тотальным недоверием между людьми – на фоне официального коллективизма общество в реальности было атомизированным. У людей, воспитанных уже в постсоветское время, с доверием лучше – но их сравнительно немного в стареющем обществе. И старшие поколения воспринимают их как неразумных и ненадежных.
! Орфография и стилистика автора сохранены
