Самосожжение 2 октября журналиста и редактора нижегородской газеты KozaPress Ирины Славиной у здания Нижегородского МВД, оставившей в социальной сети запись: "Прошу в моей смерти винить Российскую Федерацию", потрясло множество людей и вызвало множество публикаций и откликов в СМИ и интернете.
Понятно, что Российская Федерация доставала Ирину Славину многим. Уверен, что она не приняла "путинские" поправки к Конституции, закон "об иностранных агентах" и т.д. и т.п. Но изменить это положение вещей в связи с ее смертью мы не можем.
Но если говорить о других вещах, думаю (см. мою заметку на "Эхе Москвы" от 4.10.20), что поступок Ирины Славиной — высшая из возможных для человека форм сознательного протеста против нижегородских силовиков. Об их постоянном агрессивном давлении на нее рассказал ее адвокат Андрей Губин. С этим давлением она постоянно встречалась в связи со своей деятельностью журналиста и гражданского активиста. Поступок Ирины Славиной того же "ранга" и смысла, что самосожжения удмуртского профессора Альберта Разина, Яна Палаха, буддийских монахов во время войны во Вьетнаме.
За прошедшие со дня её смерти дни я прочел всё, что нашел и встретил об Ирине Славиной и её поступке в интернете. И пришёл к выводу, что Славину спровоцировал и подтолкнул на высшую форму протеста 2 октября (хотя она думала о ней раньше и у себя в ленте поставила вопрос о целесообразности этой формы протеста год назад), вероятно, не столько сам по себе обыск, хотя он прошел в унизительной для нее и её семьи форме, начавшись в 6 утра, когда она и ее муж еще не встали с постели, сколько изъятие проводившими обыск следователями и СОБРОм без каких-либо серьезных улик и оснований всех технических средств и хранившихся на электронных носителях материалов её профессиональной деятельности, без которых продолжать свою работу журналиста она не могла:
"Сегодня 6:00 в мою квартиру с бензорезом и фомкой вошли 12 человек: сотрудники СКР, полиции, СОБР, понятые. Дверь открыл муж. Я, будучи голой, одевалась уже под присмотром незнакомой мне дамы. Проводили обыск. Адвокату позвонить не дали. Искали брошюры, листовки, счета "Открытой России", возможно, икону с ликом Михаила Ходорковского. Ничего этого у меня нет. Но забрали, что нашли — все флешки, мой ноутбук, ноутбук дочери, компьютер, телефоны — не только мой, но и мужа, — кучу блокнотов, на которых я черкала во время пресс-конференций. Я осталась без средств производства. Со мной все нормально. Но очень настрадался Май. Его до 10:30 не давали вывести на улицу."
Наряду с тем, что виновные в доведении Ирины Славиной до самоубийства сотрудники силовых структур должны быть выявлены, названы и понести уголовную ответственность — с этим требованием уже обратились к Генпрокурору гл. редактор "Эха Москвы" Алексей Венедиктов, а также члены двух Постоянных комиссий Совета по правам человека и ряд других лиц, я думаю, что её самоубийство должно иметь еще и какие-то иные социально-правовые последствия. Не хочу, чтобы горькая реакция журналистки Юлии Калининой[1] на поступок Ирины Славиной оправдалась.
Как я теперь знаю, проведение обысков у лиц, процессуально не являющихся ОБВИНЯЕМЫМИ по какому-то делу с целью нахождения улик по делу, — традиционная, узаконенная практика советских и российских правоохранительных органов. Например, Глеб Павловский написал в фейсбуке, что прежде, чем он стал ОБВИНЯЕМЫМ по делу издания самиздатского журнала "Поиски", у него прошло девять (!) обысков в то время, когда он был СВИДЕТЕЛЕМ по этому самому делу. То же продолжается сегодня в России.
Кардинальным решением проблемы является ЗАПРЕТ ПРОВЕДЕНИЯ ОБЫСКОВ У ЛИЦ, ЯВЛЯЮЩИХСЯ СВИДЕТЕЛЯМИ И НЕ ЯВЛЯЮЩИХСЯ ОБВИНЯЕМЫМИ ПО ДЕЛУ.
Я не знаю, возможно ли это требовать с точки зрения российской правовой системы и техники расследования преступлений, но если это возможно, это необходимо требовать. В любом случае выполнение этого требования (если оно в принципе оправданно) — дело будущего, для этого должен смениться политический режим в стране.
Но как задача и дело ближайшего времени мы, наверное, можем настаивать, чтобы в УПК были внесены изменения и дополнения, ЗАПРЕЩАЮЩИЕ ИЗЪЯТИЕ ПРИ ОБЫСКАХ У ЛЮДЕЙ, ЯВЛЯЮЩИХСЯ СВИДЕТЕЛЯМИ И НЕ ЯВЛЯЮЩИХСЯ ОБВИНЯЕМЫМИ ПО ДЕЛУ, ЛЮБЫХ ЭЛЕКТРОННЫХ ТЕХНИЧЕСКИХ СРЕДСТВ И ЗАПИСЕЙ[2], необходимых им для продолжения профессиональной деятельности. В первую очередь это касается обысков у журналистов, публицистов, правозащитников, историков, адвокатов и всех лиц, чья работа связана с накоплением и обработкой различных материалов, необходимых им для продолжения профессиональной работы.
Кроме того, мы должны требовать включения в УПК запрета на проведение обысков у людей, не являющихся обвиняемыми, ранее 8 утра, а также поздним вечером и в ночное время. Цель проведения обыска в такое время суток и к тому же без присутствия адвоката — это унижение и запугивание СВИДЕТЕЛЯ, так определила статус Славиной пресс-служба СКР (в связи с прошедшим у нее обыском)... Именно такой обыск-запугивание пережила Ирина Славина.
Высказанные мной предложения по внесению изменений в УПК сильно раскритиковал очень авторитетный юрист Игорь Каляпин (благодарен ему за отклик). Среди его замечаний самым главным считаю следующее: "Процессуальный статус Славиной НИКАК не связан с основаниями для проведения обыска в ее жилище" (выше И. Каляпин написал, что она является свидетелем по делу, в рамках которого у нее прошел обыск — Ю.С.).
Не будучи юристом, могу позволить себе вопрос: А ЭТО ПРАВИЛЬНО, ЧТО НЕ СВЯЗАН? Я имею в виду, правильно ли, что статус свидетеля по делу по действующим нормам права оказывается не связан с основаниями для проведения обыска в жилище свидетеля? Произошедшее со Славиной позволяет, я думаю, взглянуть на отсутствие этой связи по-иному, чем действующие нормы права. Поэтому я решил этот вопрос поставить и этот текст опубликовать.
[1] Юлия Калинина пишет в своей ленте:
"Столько знакомых журналистов было застрелено, зарезано, отравлено и взорвано, что пальцев на руках и ногах не хватит, чтоб всех сосчитать.
Обо всех говорили максимум неделю. Потом случалось какое-то новое происшествие, убийство, ЧП. И о погибшем журналисте забывали.
Ничего не менялось из-за его смерти. Ни-че-го.
От всех моих знакомых — убитых журналистов — сейчас остались только могилы. Никому не нужные, кроме их родных.
Вспоминают про них в день смерти, причем не каждый год, а на круглые даты.
Студенты журфака понятия не имеют о том, кто они такие и почему погибли.
И с Ириной Славиной будет точно так же.
Еще три дня — и все про неё забудут.
Зачем же тогда себя убивать?
Это бессмысленно. Абсолютно бессмысленный поступок.
Движение души, эмоции, нервный срыв, отчаяние. Все это в нем есть. А смысла нет. Ни грамма".
[2] Если следователю нужно, он при обыске у лица, не являющегося обвиняемым и являющегося свидетелем по данному делу, имеет возможность скопировать все необходимые ему документы из компьютера, ноутбука, телефона и сфотографировать (скопировать) его записи, телефонные книжки и т.д.
