Вступительное заявление посла Уильяма Б. Тейлора на слушаниях в Конгрессе США по вопросу об импичменте президента Д.Трампа, 22 октября 2019 г. Уильям Б. Тейлор, старший дипломат США в Украине, дал показания перед следователями по импичменту во вторник.
Господин Председатель, я высоко ценю возможность выступить сегодня, чтобы высказать свое мнение о событиях, какие являются предметом расследования Комитетов [Конгресса]. Моя единственная цель состоит в том, чтобы предоставить комитетам мое мнение о стратегическом значении Украины для Соединенных Штатов, а также дополнительную информацию об исследуемых инцидентах.
Я посвятил свою жизнь служению интересам США в стране и за рубежом в военных и гражданских целях. Мой опыт работы является беспартийным, я имел честь служить с 1985 года во всех администрациях, республиканских и демократических.
В течение 50 лет я служил стране, начиная с кадета в Вест-Пойнте, затем в течение шести лет пехотным офицером, в том числе в 101-й воздушно-десантной дивизии во Вьетнаме; затем в министерстве энергетики; затем сотрудником офиса в Сенате; затем в НАТО; затем в Государственном департаменте здесь и за границей – в Афганистане, Ираке, Иерусалиме и Украине; и совсем недавно – в качестве исполнительного вице-президента непартийного Американского института мира.
Хотя я служил во многих местах и на разных должностях, у меня есть особый интерес и особое уважение к отношениям нашей страны с Украиной. Наша национальная безопасность требует, чтобы эти отношения оставались прочными. Однако в августе и сентябре этого года я стал все больше беспокоиться о том, что наши отношения с Украиной в корне подрываются нерегулярным, неформальным каналом формирования политики США и блокировкой жизненно важной помощи Украине в обеспечении ее безопасности по внутриполитическим причинам. Я надеюсь, что мои сегодняшние комментарии помогут комитетам понять, почему я так считаю.
Прежде всего я хотел бы высказать несколько ключевых соображений. Во-первых, Украина является стратегическим партнером США, важным для безопасности как нашей страны, так и Европы. Во-вторых, Украина, прямо сейчас – пока мы сидим в этой комнате – так же, как и последние пять лет, является жертвой вооруженного нападения со стороны России. В-третьих, помощь в области безопасности, какую мы предоставляем, имеет решающее значение для защиты Украины от российской агрессии и, что более важно, посылает сигнал украинцам – и россиянам – о том, что мы являемся надежным стратегическим партнером Украины. И наконец, как теперь знают комитеты, и как я сказал 9 сентября в послании послу Гордону Сондленду, что отказ от помощи в области безопасности в обмен на помощь в проведении внутриполитической кампании в Соединенных Штатах был бы "безумным". Я считал это тогда, я считаю так и сейчас.
Позвольте мне теперь представить комитетам хронологию событий, которые привели к моей обеспокоенности.
28 мая этого года я встретился с секретарем Майком Помпео, который попросил меня вернуться в Киев, чтобы возглавить наше посольство в Украине. Это был критический момент в отношениях США и Украины, он таким и остается: Владимир Зеленский только что был избран президентом, а Украина продолжала воевать с Россией. Летом ожидалось формирование нового украинского правительства, проведение неизбежных парламентских выборов и определение украинской политической траектории на следующие несколько лет.
Я работал послом в Украине с 2006 по 2009 год, будучи назначенным Джорджем Бушем-младшим, и за прошедшие 10 лет я продолжал сотрудничать с Украиной, часто посещая ее с 2013 года будучи членом правления небольшой украинской неправительственной организации, выступающей за хорошее управление и реформы. Что касается обязанностей, какие я выполнял на государственной службе, то Украина для меня дорога, и предложение г-на Помпео вернуться на пост главы миссии было убедительным. Я убежден в глубокой важности Украины для безопасности Соединенных Штатов и Европы по двум связанным причинам.
Во-первых, если Украине удастся вырваться из-под влияния России, то Европа может быть единой, свободной, демократической и мирной. Напротив, если Россия господствует над Украиной, то Россия снова станет империей, угнетая своих граждан и угрожая своим соседям и остальному миру.
Во-вторых, с аннексией Крыма в 2014 году и продолжающейся агрессией на Донбассе Россия нарушила бесчисленные договоры, проигнорировала все обязательства и нарушила все принципы, какие поддерживали мир и способствовали процветанию в Европе после Второй мировой войны. Чтобы восстановить независимость Украины, Россия должна покинуть Украину. Это было и должно оставаться двухпартийной целью внешней политики США.
Когда я не работал в правительстве во время администрации Обамы и после российского вторжения в Украину в 2014 году, я присоединился к двум другим бывшим послам в Украине, призывая чиновников администрации Обамы в Государственном департаменте, Министерстве обороны и других агентствах предоставить летальное оборонительное оружие в Украину, чтобы сдержать дальнейшую агрессию России. Я также поддержал гораздо более сильные санкции против России.
В общем я заботился о будущем Украины и важных американских интересах в ней. Итак, когда секретарь Помпео попросил меня вернуться в Киев, я хотел сказать "да".
Но это было непростое решение. К бывшему послу Маше Йованович отнеслись плохо, она оказалась вовлеченной в сеть политических махинаций как в Киеве, так и в Вашингтоне. Я боялся, что эти проблемы все еще сохранялись. Однако, когда я говорил с ней об этом предложении, она призвала меня принять его как по политическим соображениям, так и из-за морального духа посольства.
Прежде чем ответить госсекретарю, я проконсультировался как с моей женой, так и с уважаемым бывшим высокопоставленным республиканским чиновником, который был для меня наставником. Я скажу вам, что моя жена недвусмысленно выступила против этой идеи. Наставник советовал: если ваша страна просит вас что-то сделать, то вы делаете это – если вы можете быть эффективными.
Я мог бы быть эффективен только в том случае, если бы политика США в отношении решительной поддержки Украины – сильной дипломатической поддержки наряду с надежной экономической, экономической и технической помощью – продолжалась, и если бы у меня была поддержка Государственного секретаря для реализации этой политики. Меня беспокоило то, что я слышал о роли Рудольфа Джулиани, который сделал несколько громких заявлений об Украине и политике США в отношении этой страны. Поэтому во время моей встречи с секретарем Помпео 28 мая я дал понять ему и другим присутствовавшим, что если политика США в отношении Украины изменится, то он не захочет, чтобы меня отправили туда, и я не остался бы там. Он заверил меня, что политика решительной поддержки Украины будет продолжаться, и что он поддержит меня в защите этой политики.
С этим пониманием я согласился вернуться в Киев. Поскольку я был назначен Госсекретарем, но не подтвержден Сенатом, то моя официальная должность была Временный поверенный в делах.
* * * * *
Я прибыл в Киев 17 июня с оригиналом письма президента Трампа, подписанного на следующий день после встречи с Госсекретарем. В этом письме президент Трамп поздравил президента Зеленского с победой на выборах и пригласил его на встречу в Овальном кабинете. Я также привез с собой копию заявления Госсекретаря о том, что Соединенные Штаты никогда не признают незаконную аннексию Крыма Россией.
Но как только я прибыл в Киев, я обнаружил странную комбинацию обнадеживающих, сбивающих с толку и в конечном итоге вызывающих тревогу обстоятельств.
Во-первых, то, что обнадеживало: президент Зеленский быстро завоевывал Украину. Он назначил реформистских министров и поддержал давно зашедшее в тупик антикоррупционное законодательство. Он быстро издал указы, включая начало работы Верховного антикоррупционного суда Украины, который был создан при прежней администрации президента, но так и не был допущен к работе. Он назначил досрочные парламентские выборы – его партия была настолько нова, что не имела представительства в Раде, – а затем выиграл подавляющий мандат, получив 60 процентов депутатских мест в ней. С новым парламентским большинством президент Зеленский изменил украинскую конституцию, чтобы лишить депутатов Рады абсолютного иммунитета Рады, что было источником вульгарной коррупции в течение двух десятилетий. В Киеве было немало воодушевления, что на этот раз все может быть иначе – новая Украина, наконец, может вырваться из своего коррумпированного, постсоветского прошлого.
И все же я обнаружил странное и необычное образование для проведения политики США в отношении Украины. Оказалось, что существует два канала формирования и реализации политики США, один из которых является официальным, а другой – весьма неформальным. Как глава Миссии, я имел полномочия над официальными дипломатическими процессами, включая основную часть усилий США по поддержке Украины против российского вторжения и по борьбе с коррупцией. С момента обретения Украиной независимости от России в 1991 году этот официальный канал формирования политики США неизменно пользовался сильной двухпартийной поддержкой как в Конгрессе, так и во всех администрациях.
В то же время однако существовал неформальный канал формирования политики США в отношении Украины, который включал тогдашнего специального посланника Курта Волкера, посла Сондленда, министра энергетики Рика Перри и, как я впоследствии узнал, г-на Джулиани. Я явно находился на официальном канале, но я также оказывался на неформальном канале тогда, когда послы Волкер и Сондленд включали меня в определенные разговоры. Хотя этот неформальный канал имел хорошие контакты в Вашингтоне, он работал в основном за пределами официальных каналов Государственного департамента. Этот неформальный канал начал свою работу 23 мая, когда посол Волкер, посол Сондленд, госсекретарь Перри и сенатор Рон Джонсон пробрифинговали президента Трампа после их возвращения с инаугурации президента Зеленского. Делегация вернулась в Вашингтон с энтузиазмом по поводу нового украинского президента и призвала президента Трампа встретиться с ним на раннем этапе, чтобы укрепить отношения США и Украины. Но из того, что я понял, президент Трамп не разделял такого же энтузиазма относительно встречи с г-ном Зеленским.
Когда я только что приехал в Киев, в июне и июле, действия в рамках как официального, так и неформального канала внешней политики служили одной и той же цели – прочному партнерству между США и Украиной, но к августу мне стало ясно, что каналы разошлись в своих целях. Когда это произошло, я стал все больше беспокоиться.
В конце июня одна из целей обоих каналов состояла в том, чтобы облегчить визит президента Зеленского в Белый дом для встречи с президентом Трампом, которую президент Трамп обещал в своем поздравительном письме Зеленскому от 29 мая. Украинцы явно стремились к этой встрече. Во время телефонной конференции 18 июня с послом Волкером, исполняющим обязанности помощника госсекретаря США по европейским и евразийским делам Филом Рикером, госсекретарем Перри, послом Сондлендом и советником Государственного департамента США Ульрихом Брехбулем стало ясно, что встреча двух президентов была согласованной целью.
Но во время моего последующего общения с послами Волкером и Сондлендом они передали мне, что президент "хотел [кое-что] услышать от Зеленского" перед тем, как назначить встречу в Овальном кабинете. Мне было непонятно, что это значит.
27 июня посол Сондленд сказал мне во время телефонного разговора, что президенту Зеленскому необходимо дать понять президенту Трампу, что он, президент Зеленский, не стоит на пути "расследований".
Я почувствовал что-то странное, когда посол Сондленд сказал мне 28 июня, что он не хотел включать большинство постоянных межведомственных участников в разговор, запланированный с президентом Зеленским позднее в тот же день. Посол Сондленд, посол Волкер, секретарь Перри и я участвовали в этой многосторонней телеконференции, звоня из разных мест. Тем не менее посол Сондленд сказал, что он хотел убедиться, что этот разговор никто не стенографирует и не отслеживает, так как они добавили президента Зеленского в этот телефонный разговор. Кроме того, до того, как президент Зеленский присоединился к телеконференции, посол Волкер отдельно сказал американским участникам, что он, посол Волкер, планировал поговорить с президентом Зеленским на встрече один на один в Торонто 2 июля о том, что президент Зеленский должен сделать, чтобы получить встречу в Белом доме. Опять же мне было неясно, что это означает в этой телеконференции, но посол Волкер отметил, что он передаст, что президент Трамп хотел бы видеть верховенство закона, прозрачность, а также, в частности, сотрудничество в расследовании, чтобы "добраться до сути дела". Как только президент Зеленский присоединился к телеконференции, разговор был сосредоточен на энергетической политике и на ситуации с мостом в Станице Луганской. Президент Зеленский также сказал, что с нетерпением ожидает визит в Белый дом, который президент Трамп предложил в своем письме от 29 мая.
Я сообщил об этой телеконференции заместителю помощника госсекретаря Джорджу Кенту, который отвечал за Украину, и написал записку для дипломатического архива 30 июня, в которой резюмировался наш разговор с президентом Зеленским.
К середине июля мне стало ясно, что встреча, к которой стремился президент Зеленский, была обусловлена расследованиями Бурисмы и предполагаемым вмешательством Украины в выборы 2016 года в США. Стало также ясно, что эти условия были выдвинуты неформальным политическим каналом, которым, как я понял, руководил г-н Джулиани.
10 июля украинские официальные лица Александр Данилюк, советник по национальной безопасности Украины, и Андрей Ермак, помощник президента Зеленского, а также секретарь Перри, тогдашний советник по национальной безопасности Джон Болтон, посол Волкер и посол Сондленд встретились в Белом доме. Я не участвовал в этой встрече и не получал ее стенограмму до тех пор, пока не поговорил с тогдашним старшим директором по европейским и российским делам Совета национальной безопасности (СНБ) Фионой Хилл и директором по европейским делам СНБ Алексом Виндманом 19 июля.
10 июля в Киеве я встретился с руководителем аппарата президента Зеленского Андреем Богданом и тогдашним советником президента по внешней политике, а ныне министром иностранных дел Вадимом Пристайко, которые сказали мне, что они слышали от г-на Джулиани, что телефонный звонок между двумя президентами вряд ли состоится, и что они встревожены и разочарованы. Я передал их проблемы советнику Брехбюлю.
Во время обычной безопасной видеоконференцсвязи СНБ (NSC) 18 июля я услышал, как сотрудница Департамента по управлению и бюджету (OMB) сказала, что Украине приостановлено оказание помощи в сфере безопасности, но не может сказать, почему. Ближе к концу обычной встречи, голос по телефону – человек был за кадром – сообщил, что она из OMB и что ее начальник приказал ей не одобрять какие-либо дополнительные расходы на помощь в сфере безопасности для Украины до дальнейшего уведомления. Я и другие сидели в изумлении – украинцы боролись с русскими и рассчитывали не только на подготовку и оружие, но и на гарантию поддержки США. Все, что сказала сотрудница OMB, это то, что директива была передана от президента руководителю аппарата OMB. Мгновенно я понял, что одна из ключевых опор нашей решительной поддержки Украины находится под угрозой.
За этим последовала серия межведомственных встреч, проводимых СНБ, начиная с уровня сотрудников и быстро доходя до министерского уровня. На каждой встрече единодушным выводом было то, что помощь в области безопасности должна быть возобновлена, а блокировка снята. В какой-то момент от Министерства обороны потребовали провести анализ эффективности помощи. В течение дня Министерство обороны ответило, что помощь была эффективной и должна быть возобновлена. Насколько я понимаю, министр обороны, госсекретарь, директор ЦРУ и советник по национальной безопасности стремились провести совместную встречу с президентом, чтобы убедить его снять блокировку, но такую встречу было сложно запланировать, и эта задержка продолжалась до сентября.
На следующий день по телефону доктор Хилл и мистер Виндман пытались убедить меня в том, что они не знали о каких-либо официальных изменениях в политике США в отношении Украины, несмотря на заявление OMB. Они подтвердили, что блокировка в предоставлении помощи в сфере безопасности для Украины исходила от руководителя администрации президента Мика Малвани, и что руководитель администрации президента придерживается скептического взгляда на Украину.
В том же телефонном звонке 19 июля мне рассказали о встрече 10 июля с украинскими чиновниками в Белом доме. В частности, мне сказали, что посол Сондленд связал "расследования" со встречей в Овальном кабинете для президента Зеленского, что вызвало настолько сильное раздражение посла Болтона, что тот внезапно закончил встречу, сказав доктору Хилл и мистеру Виндману, что они не должны иметь ничего общего с внутренней политикой. Он также дал указание д-ру Хилл "проинформировать юристов". Д-р Хилл сказала, что после встречи 10 июля посол Болтон назвал это "наркосделкой". Посол Болтон выступил против телефонного разговора между президентом Зеленским и президентом Трампа из опасения, что это "станет катастрофой".
Излишне говорить, что украинцы на встречах были в замешательстве. Посол Болтон в рамках официального канала принятия политических решений по Украине хотел говорить о безопасности, энергетике и реформе; посол Сондленд, участник неформального канала, хотел говорить о связи между встречей в Белом доме и украинскими расследованиями.
Во время нашего звонка 19 июля д-р Хилл также сообщила мне, что посол Волкер встретился с г-ном Джулиани, чтобы обсудить вопрос об Украине. Это застало меня врасплох. На следующий день я спросил посла Волкера об этой встрече, но ответа не получил. Я начал чувствовать, что два канала принятия решений – обычный и неформальный – были раздельными и расходились.
Вечером 19 июля и ранним утром 20 июля (по киевскому времени) я получил текстовые сообщения о трехстороннем текстовом разговоре по WhatsApp с послами Волкером и Сондлендом, запись которого, как я понимаю, уже была представлена комитетам послом Волкером. Посол Сондленд сказал, что в ближайшее время состоится звонок между президентом Трампом и президентом Зеленским. Посол Волкер сказал, что "самым важным для Зеленского является то, что он скажет, что он поможет расследованию – и решит любые конкретные кадровые проблемы – если будут таковые запросы".
Позже 20 июля я разговаривал по телефону с послом Сондлендом, когда он ехал на поезде из Парижа в Лондон. Посол Сондленд сказал мне, что он порекомендовал президенту Зеленскому использовать фразу "Я не оставлю камня на камне" относительно "расследований", когда президент Зеленский будет говорить с президентом Трампом.
Также 20 июля у меня состоялся телефонный разговор с г-ном Данилюком, в ходе которого он сообщил мне, что президент Зеленский не хочет быть пешкой в кампании по переизбранию в США. На следующий день я написал послам Волкеру и Сондленду о беспокойстве президента Зеленского.
! Орфография и стилистика автора сохранены
