2 марта начальник Генерального штаба генерал Герасимов сообщил граду и миру о новой российской "стратегии активной обороны", суть которой в "упреждающей нейтрализации угроз безопасности государства". Мы, заявил генерал, будем "упреждать противника своими превентивными мерами, своевременно выявлять его уязвимые места и создавать угрозы нанесения ему неприемлемого ущерба". Иными словами, планируется начать ядерную войну, как только померещится, что США или НАТО готовятся к нападению или даже просто попытаются "оказать давление на Россию". В этом случае "ответ не заставит себя ждать", заявил высокопоставленный генерал. И, ничтоже сумняшеся, в очередной раз перечислил "Цирконы", "Кинжалы", "Пересветы" и "Авангарды".
Это — почти дословное воспроизведение откровений его советских предшественников. Так, в начале 1980-х годов тогдашний начальник Генерального штаба маршал Огарков не скрывал: "Мы сами начнем наступление, если нас вынудят к этому, и мы обнаружим первые признаки начала ядерного нападения НАТО. Мы вправе назвать это ответным ударом, не дожидаясь, когда противник начнет забрасывать нас ракетами". Собеседник маршала, посол Олег Гриневский, пишет далее: "Нигде не расшифровывалось и не обозначалось, какие конкретно действия со стороны НАТО могут послужить сигналом к применению нами ядерного оружия... С первых же минут предусматривается использование ядерного оружия, прежде всего как средства массированного взлома системы обороны противника" [i].
О превентивных ударах мечтают не только в Генеральном штабе, но и в Кремле. Путин, например, с маниакальным злорадством призывает американских "партнеров" посчитать "скорость наших перспективных комплексов, дальность их возможного применения" и осознать, на каком расстоянии от центров принятия решений в США будут находиться российские корабли, оснащенные этими "перспективными комплексами". Смысл этих рассуждений прост. Путин разделил тысячу километров на 9 махов и узнал, что это расстояние крылатая ракета "Циркон" преодолеет менее чем за шесть минут. А если пододвинуть корабли поближе, то и быстрее. За это время, объяснили ему военные, президент США не успеет принять решение об ответном ударе. В 1980-е годы американские "Першинги" могли долететь из ФРГ до Москвы за 6-7 минут, и Политбюро не успевало добежать до бункера и нажать кнопку. А скоро все будет обстоять наоборот. Эти америкосы (они же пиндосы, они же партнеры) признают наконец, что Россия встала с колен, и отдадут ей Европу. А если не отдадут, то полетят российские ракеты и помчатся танки.
С "Цирконом", правда, не все ясно. В конце декабря 2018 года ТАСС сообщил об очередной серии его испытаний. Дальность стрельбы ракеты, по данным агентства, около 400 километров, а скорость полета — от четырех-шести до восьми Махов. Путин увеличил дальность до тысячи километров, а скорость — до девяти Махов. Похоже, Генштаб опять подсунул президенту липовую информацию и заодно забыл сообщить об американской системе контроля надводной и подводной обстановки, не позволяющей российским носителям "Цирконов" выйти на рубеж атаки. Умолчал также, что уровень шумности "не обеспечивает выживаемость" подводных лодок" "Варшавянка", "Северодвинск", "Борей". Это — самые современные российские подлодки. А американская система борьбы с ними совершенствуется, используя все более эффективные средства сбора и обработки информации. Иными словами, "чудо-оружие", о котором мечтают Путин и Герасимов, не позволит России безнаказанно уничтожать вражеские "центры принятия решений" ни в Европе, ни в США. Ответный удар неизбежен.
Многие, правда, не осознали, насколько опасна путинская Россия, и успокаивают себя: "они", то есть российская верхушка, только зарабатывают в России, а их семьи, дома, банковские счета, в общем, все, ради чего они живут, находится на Западе. Поэтому "они" никогда не развяжут войну, в которой потеряют все. "Они" же не сумасшедшие, размышляют другие, и не могут не понимать, что война — это всеобщая катастрофа. Путин — диктатор, но не самоубийца. К тому же, уверены третьи, и с диктаторами можно договориться. Четвертые, наконец, просто скажут: "Я не верю, что Россия может развязать войну. Это невозможно".
Последнее — типичное wishful thinking, свойственное любому человеку. Желаемое принимается за действительное, а нежелаемое, тем более ужасное, кажется заведомо невозможным. Другие аргументы кажутся вполне убедительными, но лишь на первый взгляд. Российская верхушка действительно создает "запасные аэродромы" на Западе, и самоубийц среди них вроде бы нет. Однако вопросы войны и мира в России решает не верхушка, а всего три человека. "Красные кнопки" — пульты управления системой "Казбек", передающей приказ о старте стратегических ракет, находятся у президента, министра обороны и начальника Генерального штаба. Говорят, запуск произойдет, только если команды поступят со всех трех пультов. Однако Герасимов и Шойгу вряд ли осмелятся противоречить Путину.
Дело не столько в технике, сколько в психологии. Путин не может признаться самому себе, что его стратегические проекты рушатся один за другим и вокруг России все теснее сжимается кольцо санкций. Военные фантазии — типичный способ ухода от реальности, признание которой грозит разрушить его чудовищно гипертрофированное эго. Он лихорадочно ищет "меч джедаев", чтобы поставить на колени заносчивых пиндосов и "подхрюкивающих" им европейцев. Известный швейцарский судебный психолог Филип Жаффе заметил, например, что Путину "надо доказать, что с ним лучше не вступать в ссоры". У многих диктаторов, продолжал он, "власть разрастается так, что они теряют чувство реальности". Они "становятся все более иррациональными и совершают все более странные поступки, становятся непредсказуемыми и крайне опасными". Жаффе упомянул также известный медикам hubris syndrome, он же "синдром превышения дозволенного". В его основе "гипертрофированное самолюбие, порожденное тем, что в течение длительного времени у человека в руках была слишком большая власть".
"Синдром превышения дозволенного" присущ не только Путину, но и его генералам. Об этом, собственно, и свидетельствует "стратегия активной обороны". Последствия ее реализации представить себе нетрудно. Перед российским обществом и истеблишментом все отчетливее встает вопрос: готовы ли вы умереть за Путина? Или просто потому, что у начальника Генерального штаба наступило весеннее обострение? Однако уверенности, что в России осознали, насколько актуальны эти вопросы, нет. Во всяком случае, об антивоенных демонстрациях в российских городах пока ничего не слышно.
Не ясна и реакция Запада. Там часто уверяют, что нужно понять Путина, не раздражать его, идти на уступки. На эту уступчивость как раз и делают ставку в Кремле. Собственно, ничего нового в этом нет. Еще в 1940 году Уинстон Черчилль сравнил сторонников мира с Германией любой ценой с человеком, который "надеется, что, если он будет хорошо кормить крокодила, тот съест его последним". Другой вариант — сочетание нарастающих экономических санкций с демонстрацией решимости ответить на "превентивные меры" сокрушительным ударом. К нему, похоже, склоняются в Вашингтоне. Возможно, инстинкт самосохранения окажется все же сильнее "синдрома превышения дозволенного". Хочется верить, что и Путин, и генерал Герасимов со товарищи не торопятся попасть в рай в роли ядерных мучеников.
[i] Олег Гриневский. Перелом. От Брежнева к Горбачеву. Москва. Олма-пресс. 2000. Стр. 71, 309
