Только что вернулся из театра "Моссовета". Уже выходя из метро "Маяковская", увидел значительное число людей с цветами, идущих к театру. На территории театра, у входа в здание (я подъехал в 11:40, а прощание началось в 11:00) стояла очередь пришедших проститься протяженностью метров в 80-100. Но двигались мы и прошли в зал достаточно быстро. Гроб стоял в глубине сцены. Лица Юрского из зала не было видно. Море цветов на бортике сцены. Пришедшие проститься люди входили в зал, в партер через боковой вход внизу сбоку, проходили несколько метров вдоль сцены, клали цветы на ее бортик и поднимались по лестнице центрального прохода к выходу из зала. Кто хотел, мог остаться или стоя в проходе или пройдя на балконы и в ложи. Все время тихо звучала музыка.
Позади гроба на заднюю стену сцены непрерывно проецировались фотографии Юрского в разных ролях и в разные годы жизни — смотреть их было наслаждением! Впервые я увидел на этих фотографиях (и, видимо, уже никогда после не увижу), какое множество ролей он сыграл! Но были и фотографии Сергея Юрского в обычной обстановке — у себя дома, в разных местах, вместе с друзьями и одного.
Ведущий панихиду читал поступившие телеграммы и объявлял выступавших.
Я услышал человек шесть. Ради услышанного и пишу этот пост.
Каково значение Юрского для отечественной культуры.
Об этом лучше всего сказал режиссер театра "Эрмитаж" Михаил Левитин: "Представьте себе, что мы сейчас хороним Гофмана. Юрский — это Гофман". (Гофмана не было в нашей культуре 200 лет и не будет больше еще столько же.)
Каким актером был Юрский.
Об этом очень ярко рассказал Кама Гинкас: "В Ленинграде, когда молодой Юрский играл Чацкого (а ему в театре это не очень давали делать) — на стенах театра люди писали: "Чацкий — только Юрский!" Мой отец приехал из Риги , чтобы посмотреть этот спектакль. Я спросил его: "Ну как?" Он ответил, что когда стоя смотрел спектакль с балкона, то боялся, что его арестуют за то, что он видит, как Юрский играет Чацкого!"
Каким человеком был Юрский.
Об этом пронзительно рассказал Юлий Гусман: "40 лет назад в Баку мы с Юрским жили в одном пансионате. У меня был очень болен отец, уже очень старый человек, бакинец, который с грустью сказал Юрскому: "Я всегда мечтал услышать, как вы читаете прозу, но, к сожалению, мне это уже не доведется". На следующий день, когда вся наша компания поехала в Баку, Юрский остался в пансионате. Он надел артистический фрак с бабочкой, артистические туфли, пришел в комнату к моему отцу и для него одного, единственного его зрителя — два часа читал прозу. Через две недели мой отец умер. Я часто думаю о своем отце и при этом всегда вспоминаю Сергея Юрского".
Как Юрский относился сам и какого отношения к профессии артиста ждал от других.
Об этом сказал Левитин. "Когда в зале Чайковского Юрский читал "Евгения Онегина", толпа не попавших в зал людей сломала на улице двери и прорвалась в зал. В это время Юрский уже был на сцене и успел произнести: "Евгений Онегин. ГЛАВА ПЕРВАЯ", эпиграф первой главы". Но в зале стоял шум от прорвавшихся в зал людей, которые еще не расселись в проходах, по ступенькам. Юрский подождал и сказал: "Нет, так я читать не буду" — и ушел со сцены. Когда шум утих, он снова вышел. И начал так: "Евгений Онегин. ГЛАВА ВТОРАЯ".
