Максим Шевченко, несомненно, одна из знаковых фигур российского медиапространства. Дело вовсе не в его публичной гиперактивности и журналистском активизме, а в том, что его мировоззрение образует собой пространство яркой индивидуальности.
К этой медийной фигуре трудно оставаться равнодушным – столь эклектичен его социально-эстетический образ. Разброс мнений о персоналии впечатлят: оголтелый патриот-державник, либерал-фундаменталист, прагматик, беззастенчиво зашибающий деньгу на волне реакции, прочие эпитеты, нередко конфликтующие друг с другом.
Достаточно сослаться на два свежих примера из его нетривиальной биографии, чтобы осознать уместность столь противоречивых суждений: драка в прямом эфире с Николаем Сванидзе ввиду несогласия с оппонентом о пагубной роли Сталина в катастрофических поражениях Красной Армии в начальный период войны и... добровольный выход из СПЧ в знак протеста, вызванный отказом данного органа обсуждать массовые аресты и избиения митингующих во время акции "Он нам не царь" неизвестными вооруженными формированиями.
Как представляется, копаться в подсознательном медиа-активиста занятие бесперспективное, и его следует воспринимать таким, каким он есть. Ибо, по ощущениям, М. Шевченко всей правды сам себе не говорит, являясь заложником нескольких начал, нещадно конфликтующих друг с другом: огромного запаса знаний, влекущего его в лагерь либеральных ценностей, очевидной ситуативной зоркости, квасного патриотизма и подлинного дара прагматика-маркетолога, безошибочно вынюхивающего материальную поживу.
Между тем израильский русскоязычный дискурс каких-либо рефлексий по поводу М. Шевченко не испытывает, присвоив ему ярлык "главного антисемита России". Если бы не одна методологическая неточность, то с этой дефиницией можно было согласиться. Ведь М. Шевченко и впрямь один российских публицистов, уделяющий израильской проблематике большое внимание.
Только он никакой не антисемит, а антиизраилист, как, впрочем, и многие другие эксперты общемирового нарратива, в том числе и внутриизраильского, не принимающего внешнюю политику Израиля.
Евреи, как народ, разбросанный по всему миру, ему, скорее всего, безразличен. Скорее всего, потому, что у него хватает ума не поднимать пласт чего-то априори бездонного и непостижимого.
Израильский же патернализм-экспансионизм в своей наготе очевиден, для мировой элиты, включая лучших умов Израиля, тут все ясно. Почему бы не подзаработать на экспертизе, которой многие просвещенные мыслители чураются, оглядываясь на Холокост как на некую моральную индульгенцию для строительства Израиля? Вот и строчит наш герой свои абзацы, освоив функцию свободного форварда во все ширящейся команде критиков Израиля.
По большому счету, под антиизраильскими эпистолами Шевченко, пусть не без брезгливости, но подпишутся многие израильские прогрессисты (6-10% населения), оппонирующие ослиному нежеланию израильского политикума решать острейшие проблемы палестинских автономий. Разница между оными и адептом Хамаса единственная: первые беззаветно любят свою отчизну, скорее сострадая слепоте местного политического авангарда, нежели критикуя ее, а М. Шевченко по большей части эксплуатирует тему.
При подготовке к статье автор просмотрел несколько роликов, в которых объект обсуждения анализирует израильскую проблематику. В общем и целом, он держит руку на региональном пульсе, отзванивая, когда состоятельностью представлений, а когда публицистической поверхностью, что не диво – на расстоянии такой серпентарий, клубок противоречий до конца не понять. Чести ему делает ремарка о том, что его основной источник информации – израильские русскоязычные СМИ, которые, на его взгляд, универсальностью не отличаются. И впрямь этот коллективный "не могу поступиться принципами", к тому же, справедливости ради, умаляемый военной цензурой, последний адрес, к которому следует обращаться.
***
Воплощение израильской "Одиссеи" по Шевченко текло своим чередом, пока страшная трагедия не постигла троих российских журналистов в ЦАР. Поскольку Орхан Джемаль стародавний друг Шевченко, неудивительно, что последний комментировал драму с приличествующей моменту активностью.
Кстати, в своем интервью "Эхо Москвы" от 03.08.2018 г. Шевченко не исключает возможную вовлеченность российских властей в покушение на журналистов, изложив вполне внятную идею: показательная казнь оппозиционеров, дабы купировать в России малейшие неформальные поползновения у возможных последователей. Автор солидаризируется с ней, находя ее уместной как допущение, имеющее право на жизнь.
На этой ноте здравого прогнозирования оборвать бы свой комментарий, так нет, г-на Шевченко в столь прибыльную для него ближневосточную клоаку потянуло. Оказывается, по мнению маститого комментатора, в деле гибели журналистов не менее реалистична рука израильского "Моссада", расправившегося с Орханом Джемалем как неугодным Израилю критиком страны, вторым в иерархии (после Шевченко) российских антиизраилистов.
Автору – при всех недостатках и пороках персонажа – почему-то нравится М. Шевченко. Скорее всего, оттого, что объект его интереса – общепризнанный интеллектуал. Но упоминание "руки "Моссада" не то чтобы обрушило акции публициста, заставило скривиться.
"Моссад" на самом деле, как утверждает Шевченко, промышляет политическими убийствами на всех континентах и "в любую погоду". Только его мишени не ушлые щелкоперы, а матерые террористы и значимые в своей потенции враги Израиля (разработчики оружия, например).
Ни при каких условиях, и ни при каких обстоятельствах этот тайный орден не станет тратить свои усилия и бюджет на откровенных, на его взгляд, ветрогонов, не представляющих физической угрозы безопасности страны. Таковые – вне сферы его интересов. Убежден, в архивах "Моссада" не то чтобы упоминаний о Шевченко и Джемале не сыскать, сомнительно даже, что там зафиксирован кровавый инцидент с российским журналистами в ЦАР.
Тем самым, перед нами даже не журналистская утка, а банальная халтура, не исключено, российскими "компетентными" органами проплаченная и в очередной раз севшими в лужу. Только не в силу своего убогого воображения, а из-за ляпсуса одного из самых приметных пассионариев режима.
