Зелёная лампа тускло светила на заваленном бумагами столе. Сергей Владиленович отхлебнул глоток чая из хрустального стакана с подстаканником и устало взглянул в угол кабинета. Там громоздились массивные напольные часы — неизменный атрибут резиденции высокого кремлёвского начальника. Часы готовились торжественно отмерить полночь...
Внезапно дверь распахнулась, и одновременно с соитием стрелок на циферблате под отдалённый бой курантов в открывшейся амбразуре представился один из тех немногих, кому такая внезапность появления позволительна.
— Около ноля... — с восточной улыбочкой произнесло лицо в проёме, и его обладатель лёгкой походкой с протянутой тонкой рукой вперёд двинулся на измученное тело Сергея Владиленовича, словно готовясь пронзить его насквозь.
— Да ну тебя... — тихо процедил обладатель кабинета, вяло пожимая руку гостю. — Цейтнот полный. Песок требует нетривиального хода, сенсации для Валдая, а где уж тут... Женщину им, видишь ли, подавай.
Владислав Юрьевич, а это был, конечно же, он — некогда могущественный автор бессчётных дворцовых интриг и многих востребованных политических комбинаций, бесцеремонно присел на краешек хорошо знакомого стола и взял в руки верхнюю бумагу. На ней красовались перечёркнутые жирной линией фломастера фамилии: Матвиенко, Поклонская, Собчак, Прохорова...
— Может, Людмилу Александровну рассмотреть? — с возобновлённой улыбкой продолжил дружескую пикировку Владислав Юрьевич, давая понять, что тема его забавляет и он готов включиться в мозговой штурм, пусть хохмы ради.
— С дуба рухнул, Дубовицкий? — Сергей Владиленович раздражался на глазах. — Огня надо, а не семейной хроники. Огня! Понимаешь?
— Тогда обрати внимание на Павленского, — продолжал издеваться ночной гость. — А что? Всё кругом один большой акционизм... читай: политический онанизм.
— Иди ты к чёрту, точнее, к своему Волкеру... сказали же тебе, не мужчина нужен!
— В этом случае, — улыбаясь уже совсем широко, — могу рекомендовать Вячеслава Викторовича...
Сергей Владиленович смотрел уже сквозь визитёра, куда-то вдаль, понимая, что Владик если и подкинет смелую идею, то это, скорее всего, будет очередная разводка. Он прикидывал последствия своего грядущего провала и, отхлёбывая чай, произнёс вслух:
— Да, сошлют меня в Думу, как пить сошлют!
— И посадят за одну парту с Луговым, — уже раскатисто гоготал Вячеслав Юрьевич — шуточки ему сегодня явно удавались.
Сергей Владиленович поперхнулся чаем и лишь жалко замычал.
— Думай, думай, голова радиоактивная! Это тебе не времена былого интеллигентского креатива. Помнишь, небось, как было раньше. Сказали спецы: нужен народу кандидат в образе Штирлица, а дальше дело техники... Борис Абрамыч, ясное дело, подсуетился, подыскал на роль подходящего штандартенфюрера, и дело в шляпе... Правда, клиенту-то слишком понравилось, и теперь сам видишь...
— Да, да... — рассеянно лепетал озабоченный Сергей Владиленович. Он уже погружался в прострацию, Владислав Юрьевич почти добил его. Действия штатного демиурга становились инстинктивными, речь — мало разборчивой, как в забытьи он шептал, — фюрер, фюрер, Ева...
— Бредит, бедолага, — подумал Вячеслав Юрьевич и решил плавно оставить уютный кабинет. Уже в дверях он оглянулся через плечо и заметил, как рука Сергея Владиленовича потянулась к рядам телефонов спецсвязи. Вячеслав Юрьевич аккуратно прикрыл за собой дверь и, делая вид, что завязывает шнурок, нагнувшись, стал прислушиваться.
Сергей Владиленович уже поднёс к уху трубку телефона, расположенного в первом ряду между аппаратами с шильдиками "Зюганов" и "Навальный". До Вячеслава Юрьевича донёсся дребезжащий голосок хозяина кабинета:
— Алина Маратовна, великодушно извините за столь поздний звонок...
