Вчера вечером побывала на встрече с бывшим федеральным президентом Германии Кристианом Вульфом. Хотя прийти мог любой желающий "с улицы", никто не проверял на входе в Золотой зал городской ратуши содержимое всех портфелей и сумочек, а секьюрити не провожали входящих тяжелыми бычьими взглядами исподлобья.
Но самым удивительным был сам Вульф. Если коротко, то совершенно светлый человек с планетарным мышлением. Одухотворенностью и блестящим слогом все два часа, что он выступал, он сильно мне напоминал кого-то. И вдруг осенило: Барака Обаму! Вся речь его была без преувеличения одой мультикультурализму и будущему европейского дома, где нет места расизму и ксенофобии. И где любой житель, вне зависимости от национальности и религии, достоин человеческого отношения к себе.
Слышать такие речи было странно и удивительно. Потому что давно уже не странно и не удивительно, что каждый русскоязычный, с кем ни заговоришь тут, в Германии, обязательно начинает клясть на чем свет стоит этих "понаехавших" и "эту сволочь Меркель", которая их сюда "к нам" запустила.
И вот от этих бесконечных стенаний соотечественников уже давно стало казаться, что мир насквозь пропитан ненавистью всех ко всем: Веллер с Латыниной что-то постоянно на "Эхе" вещают про конец Европы, госканалы ни на день не смолкают о том, что Европа исходит на ненависть к беженцам. То Захарова, то вице-спикер Толстой не считают нужным прятать свои антисемитские чувства. И Трамп со всем своим неприкрытым расизмом на коне. Ну в общем кажется, что куда-то не туда шарик покатился и вот-вот докатится.
А тут вдруг человек два часа говорит о любви и толерантности, о человечности и уважении, и все ему аплодируют.
Я задумалась о чем-то, но вдруг почти вздрогнула. Потому что ясно расслышала фамилию "Путин". Неожиданно, надо признаться, ни к селу, ни к городу, как мне показалось, она тут прозвучала. Соседи пояснили, что Вульф пошутил, дескать, такую роскошь, как в этом Золотом зале старинной ратуши Аугсбурга, он видел только один раз в жизни у Путина в Кремле. Зал смеялся, а мне почему-то было грустно...
