Двоюродный брат незабвенного Бориса Немцова – бессмертного символа борьбы с путинской клептократией – социолог Игорь Эйдман в своём посте о кратком курсе истории путинизма выделил два типа правящей элиты, которые вытолкнули Путина на вершину власти и сформировали современную российскую систему: "волки" и "лисы".
Причём И. Эйдман делает вывод, который, на наш взгляд, имеет не только теоретическое, с точки зрения социологии, значение для оценки и прогнозов дальнейшей эволюции путинизма, но и огромное практическое значение для борьбы с этим несомненным злом.
Вместе с тем, "волки" и "лисы" – не только и не столько движущие силы путинизма. Не следует забывать и о главном источнике этой геометрии и алгебры властной структуры современной России – чекистско-гебистской номенклатуры, мимикрировавшей из СССР. Номенклатуры, которую Ельцин позорно пытался скрещивать с высшими государственными структурами, в результате чего и появился гибрид в виде путинизма.
Ровно год назад я в посте, посвященном уходу из жизни крестного отца путинизма – Примакова, более подробно затронул эту тему.
С позволения редакции Каспаров.Ru, привожу его еще раз, так как надеюсь, что он сохраняет актуальность и сегодня в связи с возобновлением дискуссии о корнях путинизма, о чем и писал И. Эйдман.
"В своём посте о Евгении Примакове "Несостоявшийся президент России" Михаил Соколов, на наш взгляд, сместил акценты. Правильнее было бы говорить об этом человеке не как о "еще одной не случившейся альтернативе путинизму", а как о состоявшемся крестном отце путинизма. Хотя у Соколова есть спасительная оговорка: мягкий советский реваншизм.
Но вот именно этот мягкий реваншизм и стал основой для уже более жесткого реванша, которым обставил свой клептократический фундаментализм другой чекист. Надо сказать прямо: без декорации советского реваншизма невозможно существование "философии" чекизма. Ведь чекизм – это порождение советского строя, его плоть и кровь.
Давайте вспомним: именно Примаков стал первым из представителей спецслужб, которых Ельцин стал "примерять" на высокие государственные посты. Назначение директора СВР Примакова в 1996 году министром иностранных дел означало конец эпохи Козырева, постепенное возрождение и практическое внедрение изоляционистских концепций под редакцией именно нового министра, продолженных после небольшого перерыва еще одним чекистом Путиным и логически дополненных им авторитарным ренессансом во внутренней политике.
Именно Примаков начал чекистский марафон в правительстве РФ, передав эстафету вначале Степашину, которую затем подхватил Путин и уже столько лет "гордо" несет эстафетную гебистскую палочку. С поразительным упрямством Ельцин пытался посадить в свое кресло человека из органов государственной безопасности.
Став премьером, если кто помнит, по предложению Явлинского, Примаков спроецировал свои взгляды "государственника" на управление экономикой и финансами, пригласив в правительство бывшего председателя Госплана СССР Ю. Маслюкова и министров-коммунистов. Видимо, об этом периоде Примакова и говорит Соколов как о мягком советском реванше.
Нет, уважаемый Соколов, это было только начало зловещего реванша. Примаков не случайно снял свою кандидатуру перед президентскими выборами 2000 года, хотя самоуверенно заявлял о том, что в случае прихода к власти посадит 90 тысяч бизнесменов, т.е. всю деловую элиту России. Более молодые чекисты объяснили ему, что сажать не надо, это – примитивно. Если раньше бизнес диктовал условия власти, то нужно было сломать эту практику и подчинить себе бизнес. Когда Путин говорит о "лихих девяностых", он имеет в виду именно дисбаланс в отношениях власть-бизнес, а не что-то другое.
На эту роль слома прежней "лихой системы" явно не подходил медлительный, академический Примаков, к тому же напугавший отечественный и зарубежный бизнес своими заявлениями. Поэтому была разыграна многоходовка по приведению на высший государственный пост более молодого, "тертого" в бизнес-операциях, разбирающегося в финансовых потоках чекиста. Этим критериям больше всего соответствовал Путин, прошедший школу серых схем и сомнительных операций, будучи помощником по внешним связям Собчака в Санкт-Петербурге.
Как показали дальнейшие события, Путин блестяще справился с поставленной перед ним задачей.
Выступая 20 декабря 1999 года в годовщину создания Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) перед своими коллегами, Путин начал речь фразой о том, что задание ФСБ выполнил – стал премьер-министром России. Такую же фразу произнес перед активом КГБ и Юрий Андропов, став Генсеком ЦК КПСС в 1982 году.
Какова истинная роль Примакова в восхождении представителя КГБ/ФСБ на высший государственный пост в РФ, предстоит еще выяснить историкам. Однако то, что он положил начало закату так называемого "романтического" периода российской демократии, не вызывает сомнений.
Создание в России гражданского общества, рыночной экономики и правового государства, еще недавно казавшееся делом недалекого будущего, после прихода в правительство марафонцев спецслужб, с каждым днем становилось все более проблематичным. Противники перемен, придя в себя после поражения в августе 1991 года и убедившись, что никакой "охоты на ведьм" не предвидится, постепенно переходили от обороны к наступлению.
Как в хронологическом, так и в идеологическом плане Примаков является крестным отцом путинизма в России. Таким, на наш взгляд, он и останется в памяти тех, кто смотрит на историю России не зашоренными глазами".
