По замыслу создателей сериала "Измены", весь мир вертится вокруг любви и секса. Он действительно вертится вокруг этой оси, но эта ось не единственная, есть и другие. Как бы ни хотелось авторам измен, чтобы этим все и исчерпывалось. Например, есть еще и ось от лорнета, то есть другая оптика. Чуть повернул, и совсем другой ракурс, рельеф и подробности.
То есть сериал о том, что интересует женщин, по мнению мужчин. А здесь кроме секса и выяснения отношений - никаких чудес. Это та резервация, в которую мужчины загоняют стадо женщин во всех традиционных культурах, религиях и конфессиях. Так как мужчине главный конкурент - не другой мужчина, а именно женщина. Тут и память о матриархате, о женском доминировании и страх его возвращения. И вообще проблема власти, делиться которой, конечно, не охота.
Поэтому женщины объявляются неполноценными (нечистыми, из ребра и пальцем сделанными: им и в алтарь западло, и волосы убрать платком, чтобы не высовывались, и вообще чадру, дура, надень). И разница между ужасами ислама и каким-нибудь православием, как у Синявского с советской властью, только стилистическая. Опустить женщину в омут сексуальных и межполовых проблем - это главный прием.
Его-то как раз и используют создатели сериала, при всех частных удачах и способностях видеть и воспроизводить детали. Попаданий много, но главная уловка - показать якобы независимую женщину в качестве субъекта, но при ближайшем рассмотрении независимость оказывается липовой: дальше бунта против образа отличницы, студентки и комсомолки замысел не идет. За границу проблем вагины выйти не удается.
Когда-то об этом сказал поэт, призывавший слушать музыку революции. Он критиковал женскую поэзию, упрекая женщин-поэтов, что они обращаются к господину, а надо бы к господу. Речь о той же межполовой проблематике: когда она становится единственной, тогда человеческое из женщины улетучивается, как из казарменных разговоров о любви.
Здесь, если вспомнить высказывание другого поэта, ошибка, как в рекламе, в преувеличении достоинства того или иного предмета, в предположении, что этот предмет может обеспечить наивысшее счастье.
Не может, так как он в жизненном предложении не один, секс, как Александр Матросов в советской пропаганде, все амбразуры одним телом закрыть не может; реальность, конечно, сложнее и многопрофильнее, что ли. Пока этот механизм мне принадлежит, конечно.
! Орфография и стилистика автора сохранены
