История с арестом госсобственности РФ в некоторых странах Европы, вызвавшая бессильную истерику российских властей, лишний раз подчеркнула главную слабость путинской системы. Ее ахиллесова пята – противоречие между агрессивной, реваншистской внешней политикой и интегрированной в мировой рынок, зависимой от него экономикой. Стало общим местом сравнение путинского курса с гитлеровской захватнической политикой в предвоенной Европе, российской агрессии против Украины – с расчленением и захватом Чехословакии, аннексии Крыма – с аншлюсом Австрии. Близость ситуации действительно поразительная. Но есть и одно существенное отличие. Перед началом агрессии Гитлер создал в Германии мобилизационную экономику и добился ее относительной автаркии. Эта экономика хотя и зависела от поставок ряда стратегических материалов из стран-союзников, была мало чувствительна к давлению извне, к колебаниям мировой экономической конъюнктуры. Только обеспечив такую экономическую основу для своих агрессивных планов, Гитлер приступил к их реализации.
Путин же, как говорится, полез в воду, не зная броду. Его экономическую модель во многом создали либеральные экономисты во главе с Кудриным. Она абсолютно не приспособлена к конфронтации с западными партнерами и уязвима от их давления. Что бы сделал Гитлер, если бы году этак в 1938 какая-то Бельгия арестовала немецкие активы? Думаю, уже на следующий день вся собственность бельгийцев на территории Германии (а, возможно, и они сами) была бы немедленно арестована. Путин, может быть, и хотел поступить также. Но боится. Такое его решение вызвало бы международные санкции, гнев крупных мировых экономических игроков, как следствие – резкое падение курса рубля, акций российских предприятий, отток капиталов, прекращение инвестиций и, в конечном итоге, мощнейший кризис. Экономическая уязвимость системы – единственное, что сдерживает Путина. Если бы не это, он давно бы не только на Харьков и Одессу, на Киев войска двинул.
Не случайно, что радикальные шовинисты, типа Глазьева и Проханова давно предлагают Путину реализовать мобилизационную, автаркическую модель экономического развития. Они понимают, что без нее чаемый ими имперский реванш России обречен на быстрый позорный провал. Путин же, по всей видимости, этого до конца не осознает. Он хочет совместить несовместимое: крест имперского реванша и спущенные штаны зависимой экономики, демонстрирующие сильно обрезанные возможности для реализации честолюбивых внешнеполитических планов.
Зависимость от мирового рынка, конечно, сильный сдерживающий фактор, но его влияние не беспредельно. Российский президент стремительно теряет остатки адекватности. Если путинский режим в ближайшее время не будет окончательно экономически торпедирован, он может и с голым экономическим задом полезть в новую, еще более масштабную внешнеполитическую авантюру. Победить – не победит, но крови прольет еще немало.
