Над Москвой нависло тяжёлое серое небо. Холод, пронизывающий ветер, слякоть под ногами и то ли снег, то ли дождь сыпется с неба. Очередь скорбных, тихих людей стремящихся попасть в непривычно распахнутые двери закрытого академического института. Потом Лужники, площадь, заполненная целиком, и всё прибывающие и прибывающие люди. Непривычно молчаливые и не мешающие милиционеры и курсанты войск МВД. Кузов грузовика с открытым бортом – импровизированная трибуна. Речи. Скорбь. Слёзы. Обожжённые холодом цветы. Потерянность в глазах многих. Но совсем не потерянность раба перед смертью хозяина, как на знакомых всем кадрах кинохроники прощания с вождями в Колонном зале, другая, осознанная. Речи без истерики, без надрыва и театральных жестов. Всё сурово и просто. Так, как было в его жизни. В жизни Андрея Дмитриевича Сахарова.
Его жизнь была удивительным, бесценным подарком нам, его современникам, его соотечественникам. Всем, кто верил и верит в ценность Свободы, порядочности, интеллигентности.
Много времени прошло с того дня – 25 лет, но тишина, которая тогда окутала площадь, так и осталась висящей над страной. Гнетущая тишина невосполнимой потери, которая чем дальше мы от того дня, тем сильнее. Значительно меньше стало всех тех, кто тогда не мог не прийти на площадь. Иных уж нет, а те – далече… Москвичи обыденно привыкли к проспекту его имени, т.е. вроде приличия соблюдены. Но память о нём настолько тревожит покой власть держащих, что даже произнести его имя они боятся, как боялись их учителя, предшественники, которые так и не смогли его победить.
Власть давно выработала единый трезубец управления и подчинения. Либо купить, либо запугать, в крайнем случае – убить. Современная власть всячески демонстрирует – она не людоедообразная и кровожадная, она просто власть. Устранив у себя яркие черты тиранов, она превратилась во власть серости, которая окутывает, обвивает своею серостью, своей пустотой и своею ложью всё вокруг. Она не борется. Она забывает и покрывает всё, кроме себя, забвением, тленом памяти, что иногда страшнее даже смерти. Ведь людская молва свидетельствует – человек жив, пока жива память о нём. Андрея Дмитриевича Сахарова – власть пытается забыть. Почему?
Они не смогли его купить. Скромная квартира далеко не в престижном доме и на шумной магистрали. Скромная одежда и машина и открытость для мира, для людей. Для академика иногда было важнее поговорить со студентом или прохожим, чем с министром или депутатом. Разве такое прощают в нашем обществе чинопоклонничества и создания идолов? Они не смогли его запугать. Даже в ссылке, даже на искусственном кормлении, отрезанный от мира, он побеждал их – силой своего духа и силой своего разума. Они убили его. Убили тихо, не из-за угла, а из-за трибуны. Убили топотом, свистом и заглушающими слова аплодисментами и выключенным микрофоном. Убили, но не покорили. И народ провожал его сам, без них. Они на площадь, предвестник майданов ступить не решались, как не решаются без охраны выходить к людям. Единственное их оружие – тлен беспамятства.
Что бы было, если бы он был жив? У истории нет сослагательного наклонения, но точно многое, а скорее всего, всё было бы по-другому. Он был осью, эталонным метром, камертоном. С ним оркестр мог играть. Без него каждый, почти все стали играть за себя. Стройность мелодии исчезла. Эталона не стало. У всего появилась степень допущения.
Чечня, мог бы он её остановить? Может быть, и да, так как он, как мало кто, мог предвидеть то, что будет завтра. Он, создавший самое разрушительное в мире оружие, очень хорошо понимал, что порождает война, и, возможно, он кому-то мог это объяснить, это сказать. Он бы точно это делал и, возможно, был бы хоть частично услышан…
Беслан, Норд-Ост – он мог бы пойти и говорить, и, возможно, его бы услышали. В любом случае, его бы точно никакие запреты переговоров не остановили бы, и, возможно, кто-то остался бы жив.
Выборы-96. Возможно, именно он объяснил бы нам, боявшимся Зюганова, как "чёрт ладана", что "не так страшен чёрт, как его малюют", что демократию нельзя нарушать даже из самых лучших побуждений. Возможно, он нашёл бы слова, которые бы повлияли на общество лучше многого, что мы тогда придумали и сделали. Возможно…
Возможно, с ним, под его крылом, под его воздействием, у страны появились бы новые лидеры, достойные его школы, и не стояла бы она, страна, в конце 90-х перед страшным выбором, что лучше – генерал КГБ или подполковник… Возможно…
Возможно, не было бы дела "ЮКОСа", разгона НТВ, потери свободы слова ради сытой плошки, Грузии, Крыма, Украины, всё это возможно, но из-за тех, кто сократил, прервал его век, мы никогда этого не узнаем. Мы будем жить в том, что разрушили своими руками после его смерти. Мы будем расплачиваться за то, что его не услышали, не хотели услышать, и, увы, видимо, не могли.
25 – совсем мало, но в нашей судьбе очень, очень много. В том, что страна не вспоминает о нём, что молчат всесильные СМИ, что молчат гаранты. Слишком много кричащей тишины. Безусловно, вспоминать "классика", писавшего: "Крым, Севастополь наш" и проще, и местами приятнее. Поэтому к его грядущему юбилею уже высочайше объявлена подготовка, хотя ради "правды" и на "классика" покушаются современные главреды от культуры и литературы, но это уже совсем другой разговор.
Хочется разрушения тишины – хочется не чинопочитания и преклонения, а живого разговора о его наследии, о конституции, о человечности, о терпимости и открытости миру, не о памятнике, против создания которого выступала Елена Георгиевна Бонер, а о памяти. Памятник в Нижнем открыли советский, стандартный, и детки кладут цветочки. Найдёт ли кто-то в себе силы объяснить им, за что этот памятник. Ведь многие будут уверены в бывшем закрытом военными городе – что создателю бомбы. Нужен разговор. Не современников, а молодых, тех, кто задумывается при его имени над страшным для России вопросом "Кто это?". Трудно представить себе поляка, не знающего кем был Кароль Войтыла, трудно представить чеха, не знающего Вацлава Гавела, южноафриканца, не ведающего, кто такой Нельсон Мандела, индуса, забывшего Махатму Ганди. У нас не помнящих – легион. Странно? Мы, обожающие создавать себе кумиров, человека пропускаем мимо своего взора и своего ума. Логично, но странно и страшно, что благодаря современной власти вырастают новые поколения, которые "не читали, но осуждают".
Наверное, нужно было бы окончить эту статью его словами, но я рискну. Окончу словами другого нобелевского лауреата – Алексиса Карреля: "…К сожалению, большинство наших современников не способны действовать ради любви к ближнему, к своей стране или к Богу, потому что любят они только себя…"
P.S. ЕГО – АНДРЕЯ ДМИТРИЕВИЧА САХАРОВА СОВЕТУЮ ЧИТАТЬ И ПОМНИТЬ. Не ради него, ради себя.
