Во-первых, хочу тут сказать спасибо всем, кто меня поздравил с прохождением первой ступени переназначения в следующий созыв ОНК. В особенности — первыми, хоть меня это и напугало. Но это, как я понимаю, лишь первый шаг. Уже здесь мы потеряли очень хороших и работоспособных наблюдателей по многим регионам. Вся эта лажа с документами, вот это все. А дальше — какие-то интриги и расклады, которых я не понимаю. И поскольку от меня ничего не зависит все равно, то вернемся-ка лучше к обычному, к работе и отчетам о ней. Может, кому интересно.
Не, два дня подряд я СИЗО хвалить не буду, иначе это уже — антиправозащитная смычка и профессиональная деформация. Поэтому хочу сказать следующее: вот у нас в доброй части сотрудников ФСИН сидит резонный страх, что за любой шаг влево — шаг вправо им сверху настучат по башке. Это я могу понять, потому что так оно и есть. Но я не могу понять, почему всякие мелкие (дай Бог мелкие) отступления от закона вопреки интересам заключенных допускать легко, приятно и в порядке вещей. И за это вас всегда прикроют. А мельчайшее (даже если только кажущееся) отступление от закона в пользу интересов заключенных — это что-то совершенно невозможное. Не, даже не так. Закон нарушать нельзя, пусть это будет аксиомой. Но что это такое — "практика", на которую вы все время ссылаетесь? Нет никакой практики. В законе ничего не написано ни про какую "практику". Это вы сами придумали, потому что вам лень что-нибудь хорошее сделать. Бумажку какую-нибудь куда-нибудь написать, справку выдать... За хорошее дополнительно не платят. Лишь Всевышнему известно, но вот если меня спросить, — никто в Рай не попадет, кто вот так себя ведет и про "практикой" этой мифической оправдывается. Эта деформация в сторону минуса действительно выглядит так, будто вы на войне. Не со мной, конечно, а с заключенными. Вас на войну никто не посылал.
Практика — это то, что вы создаете сами. И то, что перенимают у вас другие. Ну так создавайте хорошую, избавляйтесь от плохой. У вас есть такая возможность, вам тысячи людей спасибо скажут.
Кстати, скажу еще, что если копнуть чуть глубже, то выяснится, что многая вот эта довольно бесчеловечная практика на самом деле противозаконна. Она дает серьезные основания для обжалования как минимум, а то и для наказания. Говорю по паре-тройке наугад проверенных юристом примеров. Вы просто не интересуетесь глубже, довольствуясь той нормативной базой, к которой привыкли, и вот этой самой практикой. А вы будьте с ней аккуратней, она лажовая. Но в принципе-то дело не в этом. А в сказанном выше: можно делать хорошее, но вы предпочитаете не делать ничего. Зачем, когда и так пришли к успеху... А попробуйте. Вдруг это интересно. И вдруг даже по башке не настучат... Чего б не рискнуть? Есть люди, которые рискнули, и им вот не настучали. Но это вообще — респект и уважуха. Красиво. Ценю.
Ладно. Заканчиваем с проповедями, давайте про первый изолятор, к которому претензий нет, есть пара вопросов по медицине. Зря, кстати, говорят в других, что первый вообще не меняется. Есть немножко. Я обычно спорю.
Итак, там сидит, как известно, мэр Ярославля Урлашов (а фиг я буду говорить "бывший мэр", его народ избрал)
и опять поучает меня, как его слушаться и надлежащим образом исполнять его поручения. Тьфу ты, со мной из всех живущих только мой старший сын еще так нагло разговаривает. Пока по башке не получит... Но тут есть нюансы: Урлашов — заключенный, а я — наблюдатель. Заключенный мне что угодно может говорить, но я его все равно слушать буду и по башке не дам. И называть буду только на "вы", даже если он мне в физиономию плюнет. Потому что он сидит, а я тут дурью маюсь. Но Евгений Робертович умеет ведь достать. Доведите, говорит, до нашего президента... Я говорю: до какого вашего президента? Он на меня смотрит испепеляюще так и сквозь зубы цедит: "К вашему сведенью, у нас один президент". Тьфу ты, может, у меня Обама любимый президент... или вот этот, сикх который, у которого электронки и мобильника нет, и поэтому его американская тайная разведка никак под колпак взять не может. На свете полно президентов.
В общем, поговорили. Обязательно доведу до президента. Мы с ним часто встречаемся за ланчем.
И еще вспомню только Юру Некрасова, которого сажают за то, что он в пределах, на мой взгляд, самообороны застрелил одного из нападавших на его друзей "Ночных волков". Не, волки, а чего вы ждали, когда вас 70 нападало на десятерых? Ну понятно, что вы другого ждали. Веселой вечеринки. А получили это. Юра, кст, до сих пор простить себе не может: он же знал того парня. А выхода не было. Он все повторяет, как сложно выстрелить в человека. Сложно, сложно, я согласна. А вообще — кому как.
Ну, я его отвлечь пыталась, говорила, что байкеров не выношу, они вокруг меня шмыгают, я их в зеркала вообще не вижу, летом перестраиваться боюсь, как они идут по городу под двести. Он говорит: да мы на специальный тренинг ходили, нас дорогу правильно видеть учили, ситуации предварять, я больше 70 и ездить перестал, и других учил... Я: да как отпустят тебя — ладно, так и быть, езди двести... Только сам меня объезжай.
И про тех ребят, что за его свободу Садовое перекрыли, — поговорили немножко. Не, я ж не хулиганка, не экстремистка, я понимаю, что трассы перекрывать нехорошо. Я — добропорядочный ныне обыватель. Вдруг, как Путин говорил, я в этот момент больного ребенка на "скорой помощи" на дачу везу? Я ж буду недовольна...
А хрен с ним, говорю, перекрывайте. "Скорые" пропускайте только, а еще пожарку и службу газа. Мы на дачу с ребенком подождем. Думаю, в основном там будут клерки с экспедиторами немножко ожидать, ничего, обождут, и я со всеми прочими постою, я не гордая. Мне всегда есть, куда в пробке по телефону позвонить. Шансончик послушаю. За посаженного за оборону товарища, за свободу политзаключенным, за справедливый суд для заключенных и для всех — давайте. Если другого выхода нет, если шансов нет — перекрывайте. А ничего такого нет, к сожалению, пока. Только ненадолго перекрывайте, чтоб никто в аэропорт не опоздал. Это ж моментальные, летучие перекрытия.
Не считайте призывом, это я смирение демонстрирую. Юру надо отпускать. Кто не верит — ставьте себя на его место. Это как в песенке: "Ты была одна — их было пять". 70 против десяти, из них — одна девчонка. Полиция: "все операторы службы заняты..." (в ГАИ когда-нибудь пытались дозвониться?) Ваши варианты?
И заключительная часть теперь пошла. Об избиениях и пытках. Тут я подчеркиваю, что пишу все только со слов. Да кто ж мне в жизни-то не врал...
Орхан Зейналов, бирюлевский убийца. Оптовый торговец зеленью на бирюлевской овощебазе. Он говорит: я не убивал, я защищался.
Ну, он вообще по-русски не очень хорошо говорит, но почему сказали, что он отказывается говорить? Вполне контактен. Это, кстати, спасибо офицеру СИЗО, в большой степени — с его помощью контактен. Просто, уважаемые коллеги-правозащитники, не надо тоже впадать в журналистский раж и ради получения информации пугать подследственных и осужденных, они и так всех теперь боятся, вы не следователи, вы не за этим пришли, делайте так, чтоб заключенным было комфортно — и все будут с вами разговаривать. Уж как умеют. Вы содействовать пришли. И я тоже.
В общем, после известного задержания и феерического полета на вертушке пред очи Колокольцева Зейналова неплохо обработали на Петровке. Пытали, говорит, били. Электрошокеры, вот всt это. К пояснице и к шее. Тут вот честно скажу: когда меня учили, шокеры еще не были в ходу, и отличать безошибочно следы от них я не умею. Что-то там есть у него, а что это — Бог знает. Может, прыщи. Синяки и ссадины — есть. Рентген сделали — переломов ребер, вроде, нет. Наверное, ушиб. Если я верно поняла Зейналова, вину он все-таки до конца не признал, но тут история какая: несмотря на визит консула, адвоката нормального у него до сих пор нет. Дяде я его позвонила, мне показалось, тот не горит желанием нанимать племянничку защитника. Говорит: у него же уже есть! И посылку я ему передал! А тем временем Зейналова каждый день таскают в следственные к следователю с адвокатом по назначению (а это такой обычно адвокат, все равно как к тебе два следователя пришли) и без переводчика, как я поняла, хотят от него показаний.
Я говорю: перестаньте с ними разговаривать. Привели вас к ним — разворачивайтесь и требуйте, чтоб вас отвели обратно в камеру, пока не будет нормального адвоката. Сокамерники говорят: а мы ему то же самое говорили, но он туда ходит и что-то все время подписывает. То ли шесть страниц подписал, то ли шестьдесят... непонятно.
Тут очень важный момент, его очень правильно сформулировал мой руководитель по "Горячим точкам" Олег Орлов. То есть опять из-за этого всего, когда придет время суда, мы не будем никогда уверены, что это тот человек, что он что-то совершил, что он совершил именно то, в чем его обвиняют и так далее. Мы хотим, чтоб убийца был наказан, но в случае процессуальных нарушений — не сможем в это поверить. Вот сейчас Тазиеву-Магасу дали пожизненное — так я до сих пор стопроцентно не уверена, что это тот самый человек, и это не паранойя, просто я знаю, что если с человеком достаточно долгое время (а для кого-то — вовсе недолгое) совершать определенные вещи, то он почти наверняка превратится в Амира Магаса, совершенно признавшегося. Даже если он девочка. Мне не хотелось бы, чтоб так криво вышло и с Зейналовым, но, по-моему, уже вышло. А ведь его кто-то старался, выслеживал, работал. И что?
Я сейчас даже не о человеколюбии говорю, о другом. Ведь уголовный процесс — он придуман не для защиты диссертаций, не для того, чтоб опера и следователь палки получали, адвокаты — гонорары, а судья на заседаниях сладко спала. Он придуман именно для достижения максимальной вероятности истины и справедливости и неотвратимости наказания. Для уверенности общества в том, что сидят именно те люди и за то, что на самом деле совершили. Это, казалось бы, банальность, азы уголовки, но, неуважаемые некоторые сотрудники правоохранительных органов, когда вы бьете и пытаете людей, вы уничтожаете эту уверенность и разрушаете, ни много, ни мало, — основы государственности.
Это не оппозиция раскачивает лодку, это делаете вы. Это может продолжаться долго, но если тут однажды искра проскочит (а это всегда бывает неожиданно), то Дагестан покажется Диснейлендом, Бирюлево — детским утренником, а "приморские партизаны" — Бременскими музыкантами.
Вспомните вон Египет — с чего все началось? И там еще легко отделались. Я не буду развивать эту мысль. Но надо ее иногда думать, рекомендую. Меня она пугает. А лучше б — вас. Я, конечно, буду бегать где-то по площади и кричать что-то про ваши права человека, но у меня не слишком громкий голос. И на все площади меня не хватит.
Хочется спросить: где зубы Четвертного, осужденного недавно вместе с Качаловой? Я не обсуждаю: виновен он, невиновен, я не знаю. Но как-то до его общения с сотрудниками правоохранительных органов у него передние зубы были,
а потом их почему-то уже не стало. Четвертной, где зубы? Там. Ага. А что еще было ТАМ? Он говорит: физика — это не самое страшное. Но они тогда сказали: еще сутки — привозим племянника твоего, а пацану 17 лет. Четвертной еще немножко подумал и признался в убийстве в качестве исполнителя, а также дал показания на Качалову как на заказчицу. Она вину не признавала никогда.
Четвертного поскорей отправили в психбольничку в Бутырке и полгода там кололи всякими неприятными лекарствами. Письма, по его словам, от него не уходили и к нему не приходили. Занятно, что судебно-психиатрическая экспертиза признала его здоровым. Тут тоже странный момент: по нашей просьбе в Бутырке подняли медицинские документы и прочитали вслух, что Четвертной находился в больнице по его собственной просьбе. Услышав это от меня, Четвертной удивился и сказал, что никогда ни о чем подобном не просил. И в мыслях не держал. Запись я эту сама не видела, это неправильно. Надо, наверное, сходить убедиться. Там, наверное, подпись его должна быть? Еще он говорит, что в Бутырку приезжали все те же опера, угрожали, когда он отказался от показаний, а сделал он это сразу. Пытались давить на администрацию СИЗО. Но тут он сотрудникам СИЗО отдает должное: те послали подальше оперативных сотрудников.
Ну, дали им с Качаловой по 13, по-моему, лет. Четвертной порывался там на суде рассказать свою историю, но судья ему разъяснила, что при присяжных он это рассказывать не имеет права. Ну резонно — совершенно разные ведь вопроса два — как Качалова заказала свою начальницу, — и где зубы Четвертного. Вообще вопросы не связанные, верно? Ну да. Судья права.
И вот теперь перед каждым номером статьи, неуважаемые некоторые сотрудники правоохранительных органов, мне придется из-за вас и вашей преступной насильственной деятельности писать слово "возможно".
Возможно, грабитель. Подробно описывает, в каком ОВД, в каком кабинете били и как. Только доставлен, все еще под впечатлением. Ласточку делали. Коленом так надавили, что позвоночник в другую сторону прогнулся. Били, кстати, опера, но с подачи женщины-следователя. Вину не признал.
Возможно, похититель. Со слов: били дубинками, обещали засунуть в попу глобус, все ноги были синие. В СИЗО без освидетельствования не приняли. Вину признал.
Возможно, убийца. Со слов: били оперативные сотрудники в отделе полиции. Не слишком сильно. Основанием ладони в голову и в грудь. Когда понял, что начинается, — включил на телефоне диктофон. Все записалось. Телефон сумел передать. На судью впечатления не произвело. Вину не признал, дали семь лет.
Я напоминаю: все эти люди могут говорить неправду. И мне, и судье. Но те, кто вину не признал, от своего рассказа много бонусов не получат. Да и многим врать уже нет никакого смысла. Кто-то с юмором даже об этом вспоминает — прошло довольно много времени. Кто-то возмущен. Сами решайте — верить, нет...
Ох, ну это ж Москва, это не Дагестан. Про Дагестан как-нибудь отдельно расскажу. Про искру — уже объяснила.
Что-то длинные посты стали, будто боюсь не успеть о чем-то рассказать. Непонятно. Надо тормоза проверить.
! Орфография и стилистика автора сохранены
