Творчество Глеба Самойлова в рамках его нового проекта после самороспуска "Агаты Кристи", признаться, поначалу не было для меня убедительным.
Не могло возникнуть ни малейшего сомнения в искренности порыва и надрыва младшего из Самойловых, однако все в "Матрице" казалось "чересчур", слишком истеричным и даже утрированным, начиная с претенциозного в своей вычурности способа написания названия коллектива. И при этом недоработанным. Инфантильный бунт, садо-мазо, скрежещущая окровавленными зубами "Рррреволюция!", картинно-изломанная готика в имидже фронтмена — все это взывало ассоциации с исступленным битьем головой о стену или о сцену.
Едва сбросив оковы "Агаты", которыми он в последние годы откровенно тяготился, Глеб бросился во все тяжкие, доведя свои сквозные темы, настроения и интонации до последнего предела, вывернув ручку припадочной громкости до максимальных децибел.
В рамках легенды русского рока "АК" его изломанную чувственность и надрывный радикализм уравновешивал примерный семьянин, благоразумный консерватор и вообще совершенно другой по натуре человек и артист старший брат Вадим.
Вырвавшись же наконец на волю, Глеб, на мой взгляд, как будто отравился самим собой. И то, что получилось "на выходе" — дебютный альбом его нового коллектива "Прекрасное жестоко", произвело не самое лучшее впечатление, при всей, повторю это еще раз и подчеркну, несомненной искренности.
Однако то ли количество переходит в качество, то ли с первым альбомом дело было именно в том, что автор стремился как можно скорее просто вывалить на головы слушателей все то, чего не мог сказать в "Агате", то ли еще по какой-то причине или по совокупности нескольких второй альбом "Матрицы" "Треш" представляется заметно более удачным.
Все ингредиенты остались прежними: экзистенциальное отчаяние (очень мощная, открывающая альбом песня "Рай" и еще множество других) и бунт, сексуальные перверсии (забавный, разбитной и бодрый гомосексуальный боевик "Космобомбы"), наркотические опыты (а Самойлов-младший про эту сферу мог бы сказать, как один старый знакомый Лимонова про свои годы, проведенные в сталинских лагерях: "Вот у меня опыт! Вам и не снился такой опыт!"), тема революции и молодежного "экстремизма" ("Опасность", "Планета полицаев", очень удачная совместная с Лехой Никоновым из "ПТВП" "Делайте бомбы") . Но в "Треше" все это у него и его коллег получилось гораздо лучше.
Другой вопрос, так ли уж надо было радикализировать и музыкальную составляющую. Ведь многие из этих тем у Глеба получалось выразить и в "Агате", пользуясь гораздо более консервативными музыкальными средствами, в "Эпилоге" это зачастую был вообще достаточно традиционный хард-рок с уместными и нечрезмерными вкраплениями "электрухи". Можно предположить, что
здесь сыграло свою роль не только увлечение артиста хардкором и прочими "крышесносящими" стилями (которое, кажется, нарастает параллельно с увлечением артиста не менее крышесносящими веществами), но и явный расчет на предельно молодую аудиторию.
В песне "13" лирический герой напрямую обращается к юной деве указанного возраста.
Отдельная и интересная, хотя и выходящая за пределы разговора о собственно "Треше" тема — эволюция философских и даже религиозных взглядов и настроений артиста. Он прямо манифестирует богооставленность как свое доминирующее в последнее время самоощущение. Если 13 лет назад в "Я вернусь", обращенной сквозь слезы напрямую к "отцу", Богу, был отчетливый свет в конце тоннеля, то теперь Глеб Самойлов обитает в мире, где Бог умер. Начатая в "Прекрасном жестоко" глэмовой, можно сказать, митинговой "Никто не выжил", эта линия продолжена в "Треше" "Нуаром".
Бывший "православный консерватор", в свое время пенявший газете "Завтра" за симпатии к "красным", ныне, особенно после смерти Ильи Кормильцева, стал бунтарем без идеологии, вопиющим о тотальном бунте против всего сразу без различия каких-либо политических направлений и миксующим в один молотов-коктейль радикализм всех оттенков (см. "Музыку, предваряющую концерт") по старому доброму рецепту "красно-белого" или "красно-коричневого" синтеза той же "Завтра" или "Лимонки".
Я давно ждал, когда эстетика ранней "Лимонки", вообще говоря, крайне привлекательная для молодежи, найдет наконец свой выход в мейнстрим масскульта.
И выплеснул на большую сцену все это кипящее бунтарское, кожано-готическое, серпасто-черепастое варево брат человека, записавшего альбом на стихи Владислава Суркова.
Первой ласточкой стала "В интересах революции" в 2003 году, которую еще можно было пустить по разряду стилизации с элементами сатиры и даже глумления над изможденными спермотоксикозом молодыми революционерами. Второй — композиция "Подвиг" 2008-го, однозначно отсылающая и к Юкио Мисиме, и вообще к "Да, смерть!", культуре и культу революционного героизма и жертвенности.
Но теперь все предельно серьезно, хоть речь и идет о совершенно подростковой романтике борьбы: "Задубели ночью гриндера, кожаная куртка, патронташ. У тебя неверные глаза, ты меня предашь, ты всех нас сдашь…" Обложкой для альбома стала "Родина-дочь с косой" — картина авангардной звезды ранней "Лимонки" Алексея Беляева-Гинтовта. Рефрен финальной песни альбома "Делайте бомбы!" звучит категорическим императивом.
Можно счесть, что Самойлов и его коллектив постепенно набирают творческую и профессиональную форму. Чего нельзя сказать о бренном теле нашего рок-героя, чьи тяжелые проблемы с алкоголем и наркотиками не заметит только слепой.
Истерзанность и игра с саморазрушением Глеба по нынешним временам кажутся даже старомодными, но беда не в этом. Наблюдение за ним вызывает неподдельное сострадание.
То, что Самойлову хватило ума связаться с небезызвестной Валерией Гай Германикой, само по себе может считаться очень тревожным симптомом, указывающим на то, в каком состоянии он пребывает в последние годы. Глеб Самойлов с предельной болью пропускает через всего себя и выражает в своих песнях ощущение того, что этот мир лежит во зле. Трудно сказать, как долго человек сможет существовать и творить в таком режиме.
Альбом "Треш" можно послушать на сайте группы
Вы можете оставить свои комментарии здесь
