Обычай помилования вообще является одним из самых превосходных государственных установлений. Не подвергая сомнению справедливость осуждения, т.е. не ставя государство перед необходимостью постоянного переписывания своих прежних решений, помилование минимизирует суровость этих решений. Закон есть закон, но выше его стоит право милости к осужденным. Лучшие и прочнейшие перемены суть те, которые происходят от постепенного улучшения нравов, и мало что так улучшает нравы, как обычай верховной милости. Обычай, позволяющий уменьшать страдания, не покушаясь при этом на основы существующего порядка.
Для милосердного делания всякое время благоприятно, но нынешнее - благоприятно в максимальной степени. Формальные препятствия устранены самим фактом подачи прошения. Что до неформальных, они устраняются на глазах самим ходом времени.
Смена правителя всегда есть повод для милосердного пересмотра опал прежнего царствования, причем такой пересмотр никак не означает отвержения всего этого прежнего царствования.
Александр II ни прямо, ни косвенно, ни даже хотя бы в мыслях своих не покушался на разоблачение культа личности Николая I и его последствий. Что, однако, никак не препятствовало ему явить правду воли монаршей и помиловать тех, кого Николай Павлович именовал "mes amis de quatorze" (мои друзья по четырнадцатому. - "Известия"). Просто в силу того обстоятельства, что находящиеся в Сибири были amis Николая Павловича, но отнюдь не Александра Николаевича. Для последнего дело 14 декабря не было жизненным фактом, определившим всю философию правителя. Такое отсутствие личностного момента весьма способствует милости.
Не говоря уже о том, что бег времени - страшная сила. К 1855 г. и в России, и в мире случилось столько всего, что и amis, и quatorze уже относились к временам очаковским и покоренья Крыма. Память всякого правителя инерционна, но инерция относится к делам его собственного, а не предшествующего царствования. Тем более что, подобно тому, как дело 14 декабря было не провозвестником новых бурь (новые бури оказались совсем иной природы), но последним отголоском эпохи гвардейских переворотов, так и дело "ЮКОСа" было сходно последним отголоском олигархических забав прошлого века.
Никто не говорит, что впереди нас ждут времена безмятежные, но природа мятежных времен будет другой, не имеющей ни сущностного, ни уж тем более личностного касательства к делу последней олигархической вольницы. Бег времени, как уже было сказано.
В этих новых временах (нынешний год, кажется, предоставил довольно доказательств их наступления) хранить непреклонную суровость даже к полувиноватым и четвертьвиноватым и притом несущим повинную голову - это была бы и странная, и совсем непонятно для чего нужная рекомендация нового царствования. Если же кто скажет, что такая милость была бы избирательна, то, во-первых, всякая милость избирательна - и что же, вовсе не миловать? Во-вторых, тюрьма, тяжкая для всякого, для женщин тяжка вдвойне. Милость к С.П. Бахминой могла бы послужить прелюдией к милости для осужденных женщин вообще. К чему уж сам Бог велел призывать.
Оригинал статьи опубликован на сайте www.izvestia.ru
