В утешение оппозиционерам можно только сказать, что признаков радости и воодушевления не видно и в противоположном, так называемом лоялистском, стане. Нет, разумеется, никто уже всерьез не верит даже в малейший шанс в стране на "оранжевую революцию". И, тем не менее, никто, видимо, не представляет, в какую сторону качнется общество после даже не "смены режима" в 2008 году, а просто после "того, что произойдет в 2008". Ибо никто еще ясно себе не представляет, что же все-таки произойдет в 2008 году. А тот, кто хочет уверенности и понимания, уже сегодня, возможно, переходит от пассивного ожидания к активным действиям, что, вкупе с разборками в наших силовых структурах, еще более запутывает конфигурацию элит внутри власти.
Иначе говоря, ситуация неопределенности ознаменована всеобщим унынием — и в оппозиции, и во власти.
И власть, и оппозиция равным образом несут за это ответственность.
Начнем с оппозиции и, прежде всего, с оценки ее деятельности за последние два года. Возникнув как общедемократическая альтернатива авторитарному режиму, "Другая Россия" очень быстро превратилась в довольно странное объединение со смутными и расплывчатыми целями, но зато вполне отчетливыми средствами — в виде серии происходящих в разных местах и по разным поводам "Маршей несогласных".
Стремление прогнать "плохих" парней и поставить на их место "хороших" целью назвать сложно. Более внятную программу выдвинул один из кандидатов на пост президента от "Другой России" Владимир Буковский: разрушение вертикали власти, отказ России от Северного Кавказа, от самостоятельной внешней политики в сопредельных странах, запрет на профессию для бывших сотрудников спецслужб. По сути дела, план Буковского — это предложение России "безоговорочной капитуляции" от имени союза свободной Ичкерии и западных демократий. Если именно эту программу выберет для себя "демократическая оппозиция", более того, если она будет готова признать выдвинувшего ее человека хотя бы одним из своих лидеров, в таком случае, как говорилось в моем любимом фильме "Семнадцать мгновений весны", "мистеру Даллесу придется откланяться". Под "мистером Даллесом" я пониманию в данном случае всех вменяемых и не зараженных сладострастной любовью к власти наших сограждан, кто и в самом деле хотел бы демократизации нынешнего режима, но кто при этом совершенно не собирается менять собственный режим на колониальный.
Думаю, таких людей в настоящий момент России большинство, и вот с этим большинством в последнее время утрачивает какой-либо контакт так называемая "демократическая оппозиция".
Оппозиция не смогла понять, каков генезис нынешнего режима, чем вызвано появление "чекистского крюка" в стене "олигархической России". А вызвано было его появление очень простым обстоятельством — страхом элит этой самой "олигархической России" перед лево-популистским реваншем. Страхом, обусловившим расстрел парламента в 1993 году, чудовищные по масштабам лжи и фальсификации перевыборы Ельцина в 1996, все хитросплетения и "загогулины" 1998-1999. Отталкивая от власти левых популистов, верхи ельцинской России одновременно приближали к ней представителей "силовой корпорации". И, в конце концов, продвинули одного из них на вершину власти.
Подобная концовка была неизбежной для политического процесса, начавшегося в 1989 году с борьбы против имущественных привилегий партийной верхушки. Революция "аппетитов" всегда заканчивается примерно одинаково: олигархическим 9 термидора и бонапартистским 18 брюмера. Вся проблема – в том, что происходит после брюмера.
Что бы ни говорили оппозиционеры, путинской власти действительно удалось достичь политической стабильности. Менеджеры высшего и среднего звеньев теперь уже не сидят на чемоданах с авиабилетами в руках, с ужасом думая, что будет с ними и их имуществом после прихода к власти Зюганова, — авторитарный режим избавил их от "ночных кошмаров" десятилетней давности. Учителя и врачи, со своими крошечными зарплатами, а также ностальгически вздыхающие о светлых временах комсомольской юности пенсионеры уже не мечтают о том, как бы разбить по призыву Проханова все бутики на Тверской улице. Авторитарный режим, дозированная реабилитация атрибутов "совка" и блага потребительского общества, постепенно ставшие доступными для человека со средним уровнем доходов, избавил их от острых приступов ненависти.
Общество действительно пришло в равновесие. Однако это равновесие не обрело свою политическую форму, не отлилось в четкую системную конфигурацию.
Во-первых, наш "бонапартистский" режим оказался далеко не лучшим из всех возможных. То есть он оказался не застрахован от соблазна "перераспределения собственности" в частных и узко-корпоративных интересах. Как было сказано в одной нашумевшей статье недавнего времени, "воины превратились в торговцев". Власть и собственность слились воедино и почти неразрывно.
Во-вторых, под влиянием не самых умных толкователей нашей национальной самобытности власть приняла в качестве аксиомы мысль, что суперпрезидентское устройство представляет собой, как говорил Карамзин о самодержавии, "Палладиум России", своего рода оберег от всех неприятностей и напастей.
В результате, привязанность к этому изобретению ельцинских либералов создала совершенно невозможную ситуацию, когда лидер страны, который, согласно всем нормам приличия, принятом в сообществе демократических государств, должен уйти от власти, сделать он этого не может — просто по той очевидной причине, что суперпрезиденты в отставку не уходят. В лучшем случае передают власть детям или домочадцам.
Смею сказать, из этого тупика нет легитимного выхода: и это следует понять как власти, так и оппозиции. Может быть, даже оппозиции в первую очередь. Ибо от ее мудрости и политического расчета сегодня зависит очень многое. В настоящий момент уход Путина от власти означает автоматически очередной всплеск выяснений отношений внутри "силовой корпорации", отчего пострадают в первую очередь не столько сами силовики, сколько гражданское общество, которое, уверен, теми или иными способами все-таки мобилизуют на борьбу. Я думаю, все мы помним, что началось в СССР после смерти Ленина и чем в конечном итоге все это закончилось для большинства населения. А война внутри пропутинского окружения неизбежна — как неизбежен конфликт между разными претендентами на место вожака среди сильных самцов одной стаи. Сильный просто не может позволить себе отступить. Самки не простят.
Между тем, именно в момент "замешательства в верхах" возможна частичная и постепенная демократизация власти — то есть проведение тех политических реформ, о которых мы с бывшими коллегами по Институт национальной стратегии говорили с конца 2005 года: высвобождение социально-экономической политики из-под контроля со стороны представителей "силовой корпорации", то есть, другими словами, отделение правительства от президентской власти.
Проще говоря, контроль над распадающимся на глазах "силовым сообществом" и внешней политикой должен остаться в руках действующего главы государства — по крайней мере, в течение переходного периода сроком, условно говоря, на четыре-пять лет. Однако право назначать и снимать правительство, отвечающее за проведение того или иного социально-экономического курса, должно быть передано победившей на выборах в парламент партии (на самом деле, не столь важной какой — главное, чтобы в нее не входили президент и контролируемые им силовики). Президент не должен вмешиваться в социально-экономическую политику через кадровые назначения, только посредством внесения в Думу законодательных инициатив. Отставка премьера президентским решением должна быть отвергнута квалифицированным большинством нижней палаты. О деталях, конечно, можно спорить, но общая формула компромисса такова: третий срок + парламентское правительство.
Как рассказывает нам популярная на Западе транзитология в лице таких фигур, как Филипп Шмиттер и Хуан Линц — пактированная демократия, то есть демократия, возникающая за счет соглашения старых "авторитарных" элит с новыми "демократическими", и есть наиболее устойчивая, наиболее надежная ее форма. (Если не считать, конечно, военной оккупации вместе с "безоговорочной капитуляцией", что мы заранее отбрасываем как неприемлемый и невозможный вариант.) Именно таким путем, в конечном счете, пришли к устойчивому парламентскому режиму и Великобритания в XVIII веке, и Франция в конце XIX, и Испания в во второй половине XX века.
Безусловно, если "демократическая оппозиция" примет идею данного пакетного соглашения, более того, выступит в качестве одного из его инициаторов и его гарантом, ее представители навсегда останутся в золотых страницах национальной истории, подобно отцам-основателям американской государства или же творцам Третьей республики во Франции. Думаю, сейчас у них есть реальный шанс заставить прислушаться к себе просвещенные круги российской бюрократии.
Но если "демократическая оппозиция" предпочтет настаивать на своем "диссидентстве" и "стилистическом несогласии" с "чекизмом", "многонационалией", "московитством" и так далее и тому подобное, а на высший пост в государстве продвигать людей с риторикой Гавела и мировоззрением Бакунина, то нам останется лишь поздравить лидеров "несогласных" с добровольным политическим самоубийством, выведением из себя из реальных игроков на поле национальной истории в вечные запасные.
Между тем, власти, в какой-то момент не ощутившей переход грани между "лоялизмом" и "сервилизмом", остро нужны "несогласные". Ей просто нужна (объективно, сознает она или нет эту необходимость — мне неведомо) какая-то сила, с кем можно было бы вести разговор и заключать какие-то соглашения — их ведь невозможно заключать с самим собой. Но также невозможно заключать и с тем, кто заинтересован не столько реализации своих задач, сколько в физическом устранении конкурента.
Так что у России имеется выход из нынешней кризисной ситуации. Главное, чтобы слишком громко кричащие провокаторы с разных сторон не помешали всем ответственным за судьбу страны силам его достичь.
Мнение автора статьи может не совпадать с мнением редакции
Вы можете оставить свои комментарии здесь
