— Гарри Кимович, манифест предельно жесткий. С чем это связано?
— Он жесткий прежде всего потому, что пришло время назвать вещи своими именами: власть перешла черту, за которой еще имело смысл вести речь об «отдельных недостатках». Теперь мы видим, что поведение власти — это осознанная стратегия, преследующая единственную цель: консервацию режима. В представлении Путина оптимальная модель «стабильной» власти — это когда несогласные сидят в тюрьме, депутаты кормятся с руки, судебная система подконтрольна, из телевизора доносятся только «правильные» слова, проверенные люди сидят на основных финансовых потоках и контролируют бизнес, а народ безмолвствует.
— Предложенная нынешней властью модель общественного устройства подразумевает, что есть не только один большой Путин, а еще сотни тысяч маленьких путиных, которые каждый на своем уровне выстраивают такую же систему подавления, свою тоненькую вертикаль власти. Любому начальнику теперь наплевать на людей: они его не выбирают, и рычагов воздействия на него у них нет. Презрение к простому человеку — основа любого авторитарного режима.
Но главное, что такая модель не может решить важнейшую задачу, стоящую перед Россией, — модернизацию страны.
— Поэтому у нас в манифесте прямо записано: пора переходить от слов к делу. Главная задача на сегодня — осуществить демонтаж режима. Тут надо ясно понимать: бессмысленно пытаться на него влиять — эту путинскую вертикаль не отрихтуешь и не отшлифуешь. Ее надо ломать. «Конструктивная критика» режима только создает ощущение, что у нас развивается цивилизованный демократический процесс.
— В манифесте написано, что вы зовете людей на улицу. Но почему не пойти так называемым цивилизованным путем: создать партию например?
— Вы употребили термин «цивилизованный путь». Однако авторитарные режимы тем и отличаются от демократических, что при них в принципе невозможна цивилизованная смена власти. У них это называется «обеспечить преемственность». Наша первейшая задача — не допустить передачи власти от Путина к его «проверенному» человеку. То есть необходимо вернуть гражданам страны свободные выборы, рычаги воздействия на власть. Власть сама навязывает нам правила игры, придает им вид законов и обязывает нас по ним жить. А если мы не согласны? Остается только улица. И хочу обратить внимание на то, что это конституционная форма протеста. Сказанное не означает, что мы в принципе отказываемся от партийной работы. Конечно, мы обязательно будем организовывать партию. Но гораздо существеннее сначала создать общественное движение, которое будет обладать реальным политическим весом, то есть иметь много сторонников.
— Насколько я вас поняла, идея создания объединенной демократической партии сегодня неактуальна?
— Вот именно — неактуальна. И все это чувствуют. Поэтому по большому счету и не удалось создать объединенную партию. Мы исходим из того, что, как сказано в манифесте, объединение должно проходить на улице.
— Но под манифестом не стоят подписи известных демократических лидеров.
— Манифест открыт для подписания. Если кто-то готов подписать его, мы немедленно сделаем этот факт достоянием гласности. Для решения тех задач, которые мы ставим, важны как правые, так и левые силы. Словом, мы считаем, что к нам могут присоединиться все, кто готов бороться с режимом Владимира Путина. А значит — за будущее нашей страны, которое и должно определяться в ходе свободных, а не навязанных спецслужбами выборов.
