1. Рабочие против советской власти
Зимой 1920 две столицы — Москва и Петроград — взбунтовались.
Казалось бы, зачем рабочим возмущаться против своей же, рабочей власти, особенно после победы над белыми? Однако же список претензий у рабочих набирался серьезный.
Сперва поговорим о материальном.
Всю Гражданскую города жили впроголодь, люди из них массово бежали (население Петрограда, например, с октября 1917 по август 1920 уменьшилось с ~ 2,5 миллионов до 750 тысяч).
Но те, кто остался, рабочие в первую очередь, эти условия более-менее терпели, понимая, что таковы реалии войны. Когда белых разбили, рабочие рассчитывали, что жизнь станет полегче. Их ждало разочарование.
Зима 1920/1921 выдалась едва ли не самой суровой. Ситуация с продовольствием была катастрофической; пайки постоянно уменьшали, но даже такие, уменьшенные, не выдавали в срок (в январе в Москве, например, на 51 день задержали выдачу пайка). Неудивительно, что голодных горожан особенно сильно задевало неравенство: жалобы на повышенные пайки для членов партии, чекистов и т.п. были явлением обыденным.
А еще в городах были огромные проблемы с топливом: транспортная система сколлапсировала, да и кое-кто, кажется, плохо справлялся с логистикой. Нет топлива = нет тепла. Даже в газетах регулярно появлялись сообщения о рабочих, замерзших прямо в своих квартирах.
Чтобы представить, насколько тотальным был топливный коллапс, вот вам один простой факт: в январе-феврале в Москве и Петрограде начинают закрывать заводы (ЗАВОДЫ), потому что им не на чем работать.
Знаменитые Путиловские заводы, например, были закрыты на три недели: с 11.02 до 01.03.
Если ко всему вышеперечисленному добавить эпидемии, заградительные отряды — которые отлавливали “мешочников”, то есть, горожан, которые своим ходом добирались до деревень и пытались хоть немного еды привезти — то можно вообразить примерный уровень накопившегося в столицах отчаяния.
Однако причины для недовольства были не только материальные.
Чтобы добраться до претензий политических, надо вспомнить про “военный коммунизм”, принятый в 1918.
Суть военного коммунизма обозначу в двух словах:
1) принудительное изъятие зерна у крестьян (та самая разверстка; в З.Сибири, например, это было 40% от всего, что крестьянин производил)
2) отмена рыночных отношений в любом их виде.
Принято считать, что военный коммунизм был эдакой вынужденной импровизацией в условиях войны. Однако с разгромом белых его не отменили; больше того, свою законченную форму военный коммунизм принял уже ПОСЛЕ победы большевиков в Гражданской (например, осенью-зимой 1920 национализировали мелкие предприятия).
Мы говорили с вами, что военный коммунизм спровоцировал череду масштабных крестьянских восстаний — весь 1921 будет полыхать.
Реакция крестьян понятна; однако горожане, вроде бы, были бенефициарами этой системы. На самом деле, горожанам точно так же не нравилась национализация всего и вся, запрет частной торговли, борьба с “мешочниками”; более того, к зиме 1920 многие стали подозревать, что голод в городах не на пустом месте образовался, а в том числе и из-за “военного коммунизма”. И что, кажется, большевики не собираются эту политику отменять.
2. Рабочие против советской власти
Тут многие и стали замечать, как бы это сказать, корреляцию.
За годы Гражданской большевики (оцените потерю политических свобод от одного до десяти):
1) подмяли под себя Советы (в условном 1917 большевики в Советах вообще-то не доминировали)
2) подавили свободу прессы, в т.ч. левой
3) наступали на профсоюзы, пытаясь подчинить их партийному контролю
4) всячески притесняли другие социалистические партии, например, меньшевиков и эсеров.
И вот вроде странно это звучит: простой рабочий из Москвы переживает за свободу прессы и свободу других партий — но многие действительно за этим следили и считали это важным. Многие, более того, знали от родственников и о положении дел в деревне.
И все эти люди делали два нехитрых логических шага: политика большевиков нам не нравится, а большевики так себя ведут, поскольку никто не может им помешать.
(Тут, наверно, стоит еще добавить, что многие рабочие и революцию-то ведь поддержали потому, что хотели действительно власти Советов, а не одной партии; хотели рабочего контроля на заводах, а не карманных профсоюзов. В общем, еще и по факту революции многие получили не то, на что рассчитывали)
Итог: в феврале по столицам прокатывается волна многотысячных забастовок, митингов и демонстраций.
Требования рабочих примерно такие: отмена разверстки, разрешение свободной торговли, отмена повышенных пайков для “привилегированных”; прекращение репрессий против других социалистических партий, свободные выборы в Советы.
Современники приводят фантастический эпизод, где в Москве к толпе рабочих-металлургов обращается Ленин, спрашивая, неужели они хотят, чтобы вернулись белые. На что "металлисты" отвечают — да кто угодно, белые, черные, сам сатана, только вы бы вымелись.
Петроградская губчека (не зубчик, автозамена, нет) — докладывает о “массе провокаторских слухов о близком конце советской власти”.
Протесты в городах сильно большевистское правительство пугают.
Одно дело — белые, или крестьяне. Другое дело рабочие, оплот и твердыня советской власти.
Чтобы справиться, большевики пользуются известной формулой кнута и пряника. С одной стороны, разогоняют демонстрации, Чека сажает самых активных протестующих; еще лидеров меньшевиков арестовывают типа ВСЕХ (5 тысяч человек, включая полностью весь ЦК их партии) — как и других социалистов.
Анархистка Эмма Гольдман, наблюдающая за этим с растущим разочарованием, пишет: “Проходят массовые аресты. Обычное зрелище: группа забастовщиков, которых чекисты ведут в тюрьму. Массовое недовольство в городе. Слышала, что несколько профсоюзов ликвидировали, а их активных членов арестовала Чека”
С другой стороны, в города спешно свозят больше продовольствия, увеличивают пайки, разрешают частную торговлю и убирают заградительные отряды; заводы запускают.
К конце февраля протесты начинают идти на спад. И вот тут-то пламя, казалось бы, затухающее, перекидывается на Кронштадт.
! Орфография и стилистика автора сохранены
