Есть такой любопытный феномен, который можно наблюдать по медийным личностям. Он, конечно, шире, но именно по причине узнаваемости этих личностей с ними он наиболее заметен. Такая медийная личность формирует вокруг себя аудиторию, и поначалу именно лидер создает смыслы, управляет своей аудиторией. Но довольно быстро субъект управления становится зависимым от объекта и аудитория начинает диктовать своему лидеру его поведение. Мало того: любая попытка что-либо изменить немедленно сказывается на количественном и качественном составе аудитории, чего лидер допустить не может. Развитие прекращается, начинается стагнация, а она рано или поздно, но перерастает в увядание и умирание.
Подобный феномен работает во многих областях человеческой деятельности. И, кстати, довольно трудно (а иногда и вообще невозможно) переломить тенденцию. Попав в зависимость от объекта управления, управляющий субъект утрачивает возможность, а затем и способность управлять.
К террору это относится в полной мере. Субъект управления террором соблазняется легким и быстрым результатом, который сулит ему этот "острый" инструмент. Управление страхом, как и любым другим базовым инстинктом (голодом, инстинктом размножения, удовольствия) — это быстрое, легкое и довольно необременительное занятие, зачастую не требующее сложных технологий управления. Ну вот что может быть проще насилия?
Однако очень быстро террор, как наркотик, начинает требовать применения его снова и снова. А потом еще. Больше и шире. Очень быстро террорист утрачивает цель, которая ставилась в самом начале, и переходит к террору ради него самого. Остановить процесс гораздо труднее, чем просто продолжать его, и более того — остановить его без слома всей системы управления становится невозможным, она уже приспособилась только к нему, уже успела истребить тех, кто умеет управлять иначе, на всех этажах управленческих иерархий очень быстро рассаживаются те, кто вообще не умеет управлять иначе, чем через террор, они зависят от него, они используют его для социального продвижения и личного обогащения, а потому любой, кто рискнет сказать: хватит, становится их врагом. Включая и того, кто запустил процесс.
В итоге элита, которая решила использовать прямое насилие как временный инструмент решения каких-то задач, попадает в зависимость от него, а затем сама превращается в объект террора. Что, в общем-то, понятно — если террорист извлекает доход (не обязательно материальный) из своего занятия, то более логично добывать его там, где россыпи богаче. Зачем раскрывать заговоры среди черни, если их можно раскрывать среди генералов и губернаторов? Министров и олигархов? Эффект на порядки выше, социальный доход растет стремительно, продвижение по службе молниеносно. Достаточно вспомнить следователя Рюмина, раскрывшего заговор врачей. Ррраз — и он уже заместитель министра госбезопасности. Человек, большую часть своей трудовой биографии просидевший на бухгалтерии, получил свой шанс, попав в органы. Использовал его через пытки, фабрикацию дел, насилие и террор. И в 40 лет достигает потолка карьеры. Правда, и слетел так же — быстро. Стремительным домкратом. И по-быстрому закончил свою никчемную жизнь.
Путинский террор ничем структурно не отличается от любого другого. Разве что управленческая сторона дела у него неизмеримо слабее. Нынешний режим вообще не блещет интеллектом, все этажи управления обсажены бандитами девяностых, а там с интеллектом было совсем негусто.
Поэтому уже сейчас можно видеть, что террор и насилие перетекают на более хлебные поляны. Номенклатура со все большим усердием начинает истреблять саму себя. Террор начинает диктовать террористам, и чем дольше он длится — тем сильнее режим утрачивает контроль над своим последним инструментом управления. И других у него уже нет и не будет.
! Орфография и стилистика автора сохранены
