1. Не просто максимально расширительное толкование закона, но и прямой произвол, который выражается в фактическом запрете любых позитивных публичных сигналов сочувствия оппозиции. Выпускница юрфака получила 15 суток за благодарность своим коллегам, арестованным за участие в оппозиционной деятельности (при этом они не осуждены – то есть, согласно презумпции невиновности, считаются невиновными, а в словах благодарности не было упоминаний об их политической деятельности). Фактически запрещена в любом виде БЧБ-символика, хотя юридического запрета пока не введено.
2. Непреклонность государственной власти в отношении оппозиционеров, не желающих прилюдно покаяться в своих грехах. Только что Виктор Бабарико был приговорен к 14 годам лишения свободы (прокурор просил 15 лет – так что смягчение чисто символическое). В то же время покаяние означает "политическую смерть", что неприемлемо для того же Бабарико, произнесшего на суде яркую речь о своей невиновности.
3. Жесткое разделение государственного и политического. Александр Лукашенко прямо потребовал от деятелей культуры не вмешиваться в политику – под этим понимается поддержка оппозиции. При этом поддержка Лукашенко считается не политической деятельностью, а проявлением государственного патриотизма, президент и его режим отождествляются с государством.
4. Фактор России. Здесь Лукашенко апеллирует к тому, что является союзником Москвы и готов помочь ей в противостоянии с Западом. Для России сейчас это существеннее, чем эстетические претензии к Лукашенко или вполне адекватное представление о неустойчивости белорусского режима в долгосрочном плане. Спецслужбы двух стран активно сотрудничают (пример – дело о "заговоре", по которому белорусские оппозиционеры были арестованы в России и выданы Лукашенко). Поэтому Лукашенко смог посадить недавнего "газпромовского банкира" на длительный срок. Впрочем, Бабарико уже не банкир, а политик – таковым его сделал не арест, а отказ пойти на сделку.
! Орфография и стилистика автора сохранены
