За окном, по московской улице Пятницкой, что бежит по старому, купеческому Замоскворечью, идёт человек.
На дворе поздняя осень, слякотная, холодная погода. Снег крупными хлопьями падает с серого неба.
Человек в чёрном пальто, приподнял воротник. Голова непокрыта. Седоватые волосы аккуратно уложены, на носу очки в тонкой оправе. Он идёт неторопливо, наклонив плечи, о чём-то задумавшись. Нет в его фигуре энергии, устремлённой силы. Обычный человек. Очень одинокий.
Не раз видел его таким на нашей Пятницкой улице, и думаю, что это — самые мои хорошие воспоминания о Борисе Немцове. Вот именно такие воспоминания, — взгляд со стороны. Когда он не знал, что на него смотрят.
Политика — это сцена. Каждый, кто на неё выходит, играет. Многие из нас это понимают, поэтому ищут в политике подлинности — хотят, чтобы игра была жизнью.
И, может быть, для этого не лишне заглянуть иногда за сцену, — увидеть человека наедине с собой, погружённым в свои мысли, заглянуть ему в лицо.
Тогда, наверное, лучше понятно, что происходит. На виду яркая борьба — книги, выступления на митингах, эфиры, улыбки и энергия. А наедине с собой — совсем иное.
На первый взгляд, это разрушает цельность образа. Но, если подумать, то нет — делает образ не экранной картинкой верховного существа без личной жизни, литого из золота на счастье очумевшего Отечества, а иным — близким, человечным. А значит, подлинным.
Человек идёт среди падающего за окном мокрого снега. От нас, сидящих в кафе, с уютным светом, тёплыми кожаными диванами и массивными столами тёмного дерева его отделает большой прямоугольник холодного окна.
Он исчезает за обрезом стекла, погружённый в себя, оставляет нас наедине с застывшей каменной улицей, равнодушно катящими слепыми авто, шипящими на мокром асфальте шинами. Мир за окном заострился крысиной мордой — стал скучнее, холоднее и жёстче.
