Скандальный швейцарский минаретный референдум имеет куда более глубокий смысл, чем тот, что вкладывают в него инициаторы, сторонники и противники запрета минаретов в богатой нейтральной демократической европейской стране. Главный вопрос состоит в том, может ли вообще современное государство, желающее динамично развиваться и создавать всем своим гражданам, независимо от веры и происхождения, максимально благоприятные условия для самореализации и достижения финансового благополучия, основываться на доминировании религиозных догматов: христианских, мусульманских, иудейских, буддистских, языческих – любых.
Очень показательно, что даже предсказуемо негативная реакция исламского мира на этот референдум преимущественно озвучивается не в религиозных терминах, а в категориях светского демократического государства — мол, запрет на строительство новых минаретов нарушает права швейцарских мусульман. Не менее показательно, что пока не известно ни одного случая переезда швейцарского мусульманина в знак протеста против итогов референдума на ПМЖ в какую-нибудь исламскую страну. Я не сомневаюсь, что, даже если в Швейцарии перестанут строить новые минареты, мусульманский мир не прекратит инвестиции в эту страну, а местные мусульмане в массовом порядке не начнут переезжать на родину предков — просто потому, что им это элементарно невыгодно.
Религиозные догматы даже ведущих мировых религий не способны быть прочным фундаментом для эффективного и милосердного государства в современном мире.
Это вовсе не отменяет ценности библейских заповедей и мудрости Корана, только предназначены они не партиям или полиции, не министерствам или банкам, а отдельным людям. Субъект веры или безверия — человек, а не общество или государство. Сказки о том, что построенные на религиозных основаниях государства проливали и проливают невинной людской крови меньше, чем «безбожные» царства, просто не подтверждаются фактами истории.
Более того, налицо единство христианских (особенно православных) и мусульманских священников в их борьбе с фундаментальной идеей цивилизованного государства — защитой прав человека — как с некоей "западной" безбожной заразой. Хотя в основе этой идеи лежит вроде бы ключевая мысль для неизменно претендующих на приватизацию морали и права государствообразующих религий — абсолютная ценность каждой человеческой жизни, запрет на то, чтобы один человек, сам или именем государства, безвинно убивал другого.
Любую церковь необходимо категорически отделять от государства — повторю еще и еще раз, — сохраняя свободу вероисповедания и право граждан молиться своим богам принятыми в их религиях способами.
Делать это надо по многим причинам. Мир стал неизмеримо более интернациональным и трансграничным, чем в момент возникновения всех нынешних религий, претендующих на роль государственных или играющих такую роль. Право ни во что не верить не менее ценно, чем право веры, к тому же швейцарские мусульмане согласятся с тем, что у них в Швейцарии должны быть такие же права, как, например, у католиков. Но почему, спрашивается, у католиков не должно быть таких же прав в Саудовской Аравии или Иране, как у мусульман? Можно возразить: не хочет католик подчиняться правилам жизни в Иране — пусть и не живет там. Тогда и мусульманин пусть не живет в Швейцарии. Но это порочная логика прямого человеконенавистничества, как раз и доказывающая негодность религий в качестве материала для построения государственного фундамента. О разделении вплоть до раздора и прямых религиозных войн внутри самих мировых религий и говорить нечего:
сам факт существования шиитов и суннитов, католиков и православных, враждующих друг с другом иудейских сект уже ставит под сомнение право этих религий являться главной скрепой государства и общества.
Проблема в том, что в нынешнем и будущем мире с нашими знаниями, инстинктами, оружием, характером бизнеса и информационного обмена никакая религия не может играть миротворческой и созидательной роли без взаимодействия с этой реальностью и с другими религиями. Но межконфессиональной гармонии на планете не было никогда. При этом желание представителей церковных институтов (здесь очень важно отделять само учение от ведомств, на вере паразитирующих) сеять рознь, чаще всего в сугубо земных, корыстных целях, а не во имя абстрактных высоких идей, совершенно неистребимо.
Вера — способ интимной, глубоко личной связи человека с мирозданием. Каждый из нас в большей или меньшей степени старается понять окружающий мир, ужиться с фактом неизбежной физической смерти. Кому-то проще верить в высшую силу и загробный мир, чтобы в этой вере отыскать смысл собственного существования. Но все это не имеет никакого отношения к принципам устройства человеческих сообществ. Это всего лишь одна из наших индивидуальных особенностей. Человек не сводится к своим отношениям с Богом, даже если он священник. Именно поэтому
государство в своих законах и повседневной практике должно максимально учитывать и гармонизировать разнообразие наших особенностей — религиозных, политических, культурных, а не делать однозначно главенствующими одну религию, одну культуру, одну партию.
Печально, что швейцарский референдум инициировали националисты, которые, в общем-то, совершают ту же фундаментальную ошибку, что и сторонники теократических, религиозных государств, — пытаются устроить страну на принципе разделения людей по второстепенным признакам. На самом деле любая вера может подвигнуть человека к самосовершенствованию и деятельному добру или хотя бы к жизни по принципу "не навреди", а может — к теракту. Количество соборов и мечетей не определяет уровень "святости" государства, не говоря уже о его экономической мощи и степени реальной заботы о гражданах. Религия, как и безверие, агностицизм, — инструменты строительства отдельной человеческой души, а не государства. Именно об этом прежде всего должен напоминать нам швейцарский референдум. Запрещать строить минареты на самом деле бессмысленно — куда больше смысла в том, чтобы не делать ни минареты, ни купола соборов символами государственности.
Статья опубликована на сайте Газета.Ru
